Может, её вообще зовут не Эления, хоть имя для Светлых священно. Они до сих пор верят, что имя накладывает отпечаток не только на характер, но и на судьбу его носителя. И если от него отречься, можно потерять себя и не исполнить своего земного предназначения.
Как по мне, так всё это ерунда. Но я не Светлый и мало что понимаю в их традициях и верованиях.
— Ксанор, я задал тебе вопрос. Кто её забрал и почему? — чувствуя, как раздражение рвётся наружу, нарушаю затянувшуюся тишину.
— Это машина одного ублюдка, — нехотя отзывается брат.
— А поконкретнее? Ублюдков в Кадрисе много.
— Виталя Медины. Ленни познакомилась с ним на одной вечеринке. — Он с силой сжимает кулаки. — Я их познакомил.
Внутри уже вовсю полыхает злость, которую с каждой секундой становится всё труднее в себе давить.
— Зачем она могла ему понадобиться?
Брат шипит проклятие.
— Да йорг его знает! Он иногда закидывается дурью и в такие моменты становится неуправляем.
— Если с ней что-нибудь случится…
Теперь уже мне хочется сжать кулаки. На шее Ксанора, пока у него не начнут хрустеть позвонки.
— С каких это пор ты стал проявлять заботу о Светлых? — вскидывается отцовское недоразумение.
С тех самый, как помешался на одной фее-самозванке.
Вслух же, взяв себя в руки (или по крайней мере попытавшись это сделать), говорю:
— Эления работает на меня, а я забочусь о своих сотрудниках.
— О репутации ты своей заботишься и боишься скандалов, — огрызается брат.
Я не спешу его разубеждать. Пусть думает, что я о себе беспокоюсь. А я ведь действительно о себе беспокоюсь… О том, что не смогу сдержаться, когда доберусь до твари, осмелившейся выкрасть Элению.
Интересно, как Грассора отнесётся к правителю-убийце?
Остаток пути молчим. Я просто не в состоянии с ним сейчас говорить, потому что желание прибить распространяется и на брата.
Вот зачем нужно было знакомить её с такой мразью?!
Несмотря на час пик, нам удаётся избежать пробок, хоть даже те пятнадцать-двадцать минут, которые потратили, чтобы добраться до элитной многоэтажки, кажутся мне вечностью.
— Номер квартиры?
— Не помню, — яростно сплёвывает брат, а потом добавляет, кривясь: — Но помню этаж. Сто двадцатый.
И мы, рассыпавшись тьмой, переносимся вниз. Ксанор напряжённо оглядывается, втягивает носом воздух, я и делаю то же самое.
Светлая здесь. Я чувствую её запах, вот только не могу понять, за которой из дверей её прячут.
— Ну? — уже едва ли не рычу.
— Туда! — Брат бросается вперёд по коридору.
Я за ним, впитывая в себя аромат её кожи. Ещё одна дверь, за ней другая — хочется выломать к йоргам каждую, пока мы не останавливаемся у последней.