— Мы тоже так думаем. — Петрович потрогал челюсть и поморщился. — Тертый калач, по всему видно. И хладнокровный! Про шрифты рассказывал, заливался, как птица… Думаю, в прошлом он действительно наборщиком был. Слишком уж хорошо он знает, что да как…
— А Опалин?
— Что?
— Как Опалин понял, что он не тот, за кого себя выдает? Если уж и вы, и даже Келлер почти поверили…
Агент замялся.
— Я не знаю… Честно говоря, я не спрашивал.
— Скажите, чтобы он зашел ко мне.
Логинов отправился в кабинет, где Ваня улегся на скамью и, сунув под голову стопку старых дел, собирался вновь уснуть. Однако, услышав, что его хочет видеть Филимонов, он тут же поднялся и пошел вслед за агентом, на ходу машинально приглаживая волосы.
— Поздравляю вас, Иван Григорьевич, с первым успешным расследованием, — сказал Филимонов серьезно. Он называл всех на вы и по имени-отчеству, что сбивало Опалина с толку, потому что в своем прежнем кругу он привык к куда более простому обращению. — Ну что ж, расскажите нам, как вы поняли, что этот человек — вовсе не наборщик.
— Да что тут понимать, — пробурчал Ваня, насупившись.
— Он где-то ошибся? — не утерпел Петрович. — Или наврал про шрифты, думая, что мы все равно ничего не понимаем? Помню, ты какую-то вывеску упоминал трактирную…
— А? Нет, не в вывеске дело. Я вообще не особо слушал, что он там несет. Ясно же было, что он врет.
— Почему?
— Да потому, — ответил Ваня сердито. — Он говорил, что он наборщик, а ты видел, какие у него руки?
— Видел. Обыкновенные.
— То-то и оно. Обычные чистые руки. Не бывает таких рук у наборщиков, ясно? В типографии работа тяжелая, свинец, пыль летит. И краска в кожу въедается, не отмоешь ее. У нас когда-то соседи были, которые в типографии работали, поэтому я кое-что об этом знаю. И я сразу понял, что он никакой не наборщик. А еще он сказал о себе, что он честный труженик. Тот, кто действительно честно трудится, о себе так не скажет. Он очень ловко выкручивался и почти все продумал, но…
Опалин умолк. Терентий Иванович, не перебивая, внимательно смотрел на него.
— Вы у нас на испытательном сроке, верно? — спросил Филимонов.
— Ну… Вроде как.
— Хорошо. Я думаю, как только образуется вакансия, мы вас зачислим. На постоянной основе. Дома почему не ночуете?
Ваня побагровел, шрам на его виске дернулся. Логинову стало его жаль.
— Я… У меня нет дома.
— Но отец у вас есть? Я же видел вашу анкету. Живет где-то на Плющихе, если мне не изменяет память.
— У него другая семья, — сказал Опалин, сделав над собой усилие. — Я не могу там жить.
— Почему?
— Потому, — внезапно решившись, злобно отчеканил юноша, — что если я окажусь рядом с мачехой, я не выдержу и зарежу ее. И вы же меня за это арестуете. Ясно? И не надо мне доказывать, что я могу с ней ужиться. Я с кем угодно могу ужиться, но только не с этой… тварью.