— Картечь — харощий вещ! Стреляй в гущу самую!
— Ах, вот оно что, картечь…
Ползунков пошире приоткрыл окно и принялся шарахать выстрел за выстрелом в голодное орущее кубло чудищ. Пронзительный визг и отлетающие ошмётки безобразных конечностей говорили о том, что сержанта ДПС так просто не взять! Фух, монстры стали отставать, терзая туши своих подстреленных сородичей.
— У щайтан! Пащол вон от меня! — заорал Ваха.
С его стороны тоже прицепилась когтистая тварь с острым гребешком на голове и четырьмя маслянистыми глазками. Игорь побоялся стрелять. Вдруг зацепит водилу? Но Ваха опустил стекло и принялся лупить ошалевшее создание по морде бутылкой из-под айрана, пронзительно выкрикивая непонятные заковыристые проклятия своего южного народа. Гад, не ожидавший такого, отцепился и покатился в клубах пыли. Вахром, еще что-то бормоча, сплюнул в окно и поднял стекло.
— Пробились, кажется! — вытер пот со лба Игорь.
— А ти как думал, э? — сверкнул золотым зубом шофер. — Пусть ни царапают Вахину фуру! Да сотрет Аллах эти исчадия Джаханнама! Но ти тожи маладэць, савсем харащо стреляль!
— Вот, сворачивай сюда, а потом направо, там будет садик.
— Гиде шлагбаум или заборчик?
— Шлагбаум!
Тягач тряхнуло, когда они снесли его, зацепив калитку. Фура остановилась, заехав наполовину на территорию детсада. Ползунков похолодел. В трёх метрах от них лежит воспитательница из группы Сонечки, Клавдия Николаевна! Он сразу узнал её по химически-рыжим волосам, хотя половина лица и большая часть туловища отсутствовали. Что? Нет! Неужели они опоздали?! Гаишник открыл дверцу и выпрыгнул наружу.
— Эй, падажди, брат! С табой пайду!
[ГЛАВА 17]
Небольшой заезд по мёртвой полосе
Таня помогла подняться Лёхе, который по-дурацки растянулся после спуска по надувному трапу. Ну как ребёнок, блин! Сейчас парень вызывал у неё какое-то отвращение. Зачем вообще связалась с ним? Весь этот кошмар из-за него! Хоть умом и понимала, что это не так, но ничего не могла поделать с нахлынувшими эмоциями. Об этом надо написать в блоге. Что-то типа: «Все мужики безответственные козлы». Нет, слишком банально…
— Танюх, ты чо встала? — Лёха дернул за рукав её блузки, выводя из прострации. — Все уходят же.
— И правда! — она захлопала глазами. Остался только экипаж самолёта и тот верующий бородатый пассажир. Он ковырялся в своём чемодане. Вытащив массивный крест на толстой, с мизинец, золотой цепи, он надел его на шею.
— Спаси и сохрани, Господь наш милостивый! — и поцеловал распятие. — Истину молвит твой суженый, дева! Поспешим же.
Лёха больно ухватил за руку и с силой потащил к терминалу. Вот грубиян!