Он посмотрел на свое отражение в толстом стекле будки. Фингал под глазом из-под темных очков не видно, но получился, он, кажется, неплохо. А вот почти зажившая царапина на щеке особенно удалась, ее цвет и форму удачно освежил красный карандаш. Лицо тоже удачно перекошено, правда, валики из жвачки еле держатся и все норовят выскользнуть, приходится постоянно прижимать их языком. Вата для таких целей подходит лучше, но искать ее времени не было.
– Удачи. – В щель под толстым стеклом лег паспорт со штампом «Departure» и названием аэропорта.
– Спасибо. – Максим сгреб документ, кое-как запихнул его в задний карман джинсов, толкнул рамку турникета и пересек границу. Все, теперь надо уничтожить этот маскарад и топать на посадку в самолет, а до нее еще час. Досмотр прошел быстро – сонные погранцы внимания на него не обращали, сумка благополучно проехала по ленте детектора, личный досмотр тоже ничего подозрительного не выявил. Максим забрал свои вещи, миновал ряды синих пластиковых кресел и оказался в зале ожидания вылета. Он шел мимо бутиков со спиртным и парфюмерией и все косился влево, на огромное панорамное окно. За ним в кромешной темноте июльской ночи кипела жизнь, самолеты взлетали и садились один за другим, сновали по взлетке, как маршрутки у конечной остановки. Над головой раздались приятные мелодичные звуки, и томный женский голос сообщил о начале посадки на очередной рейс. Максим глянул на часы – ждать еще долго и светиться лишний раз под прицелом камер видеонаблюдения не следует. Поезд давно пришел в Тверь, все уже нашли – и трупы «кондукторов», и телефон под креслом, и пистолет в тамбуре последнего вагона, и разбитое стекло. Да и звонки наверняка успели пробить, а заодно и узнать, что капитан Логинов за последний месяц только и делал, что звонил сам себе: симки куплены давно, на старый, засвеченный в доме правительства Московской области паспорт. Это последний на сегодня сюрприз для губернатора, отныне он может спать спокойно. Если сможет, конечно.
Максим нашел свой выход, посмотрел издалека на огромный пустой «рукав», мокнущий под дождем, глянул на табло и побрел на поиски укрытия. Этот сортир оказался удобнее и просторнее того, на первом этаже, и в нем Максим с комфортом провел свои последние часы в «Шереметьево». Умылся, оттер с лица маскировочный раскрас, выплюнул жвачку, выкинул очки. И, услышав по громкой связи «заканчивается посадка на рейс Москва – Хельсинки», из кабинки он выбежал почти нормальным человеком.
– Быстрее, быстрее, – торопили его служащие аэропорта, – шесть минут осталось.