Так вот – эта женщина-генерал приехала не за мной: увы, экс-принцессы, опустившиеся до положения частных лиц, нынче не в цене. Она прибыла для того, чтобы увидеться с Мартой, Урсулой и другими их товарищами по заключению. И тут открылся поразительный факт: все эти дети оказались членами антифашистской подпольной группой, называвшей себя «пиратами Эдельвейса». Сеньора Антонова собрала этих молодых людей вокруг себя и на хорошем литературном хохдойч (не то что лжехрамовники) наговорила им много приятных хвалебных слов, назвав светлым будущим Германии… А потом она торжественно вручила «пиратам» документы, полностью уравнявшие их с гражданами Советской России, а также, в знак их изменившегося статуса, распорядилась вместо тюремного полосатого тряпья выдать им русскую военную форму без знаков различия, добавив, что этим путем пройдут не только они, но и вообще все немцы, боровшиеся с фашизмом или помогавшие русским в этой борьбе. Кроме того, из ее слов ясно проистекало, что как только государство Гитлера потерпит окончательный крах, вся Германия без остатка войдет в состав Советской России, и тогда другим немцам еще потребуется заслужить то, что у этих девушек и юношей есть уже сейчас.
А еще я узнала, что русских диверсантов-лжехрамовников послали как раз спасти этих молодых людей, ну и всех остальных просто за компанию, потому что те оказались поблизости. Весьма уничижительная оценка моему самомнению, но, впрочем, я не в обиде… Все кончилось хорошо, и при имеющихся обстоятельствах для меня совершенно неважно, что русские кинулись спасать не меня, а этих молодых людей.
Впрочем, покончив с «пиратами Эдельвейса», сеньора Антонова обратила внимание и на мою персону. Сама подошла, а не распорядилась, чтобы меня позвали туда, где она находится.
– Здравствуйте фрау Мафальда, – также по-немецки сказала она мне, окинув мою особу взглядом с ног до головы, – я очень рада вас видеть, поскольку слышала о вас много хорошего. Право слово, мне очень жаль, что ваш отец погиб такой нелепой смертью. Он был неплохой человек, и поступи он по-другому в тот злосчастный день – и, думаю, мы с ним смогли бы найти общий язык. А вот вашего брата мне ничуть не жалко, ведь это именно он сначала послал в помощь чернорубашечникам на улицы Рима карабинеров подавлять народное возмущение, а потом приказал охране Квиринальского дворца оказать вооруженное сопротивление нашим солдатам. А они – не праздношатающаяся публика, а люди, привыкшие всеми средствами принуждать врага к капитуляции или смерти…
– Мне уже все объясняли, – проговорила я, испытывая странное смущение перед этой железной синьорой, – но все равно спасибо за соболезнования. А что касается моего брата, то он… как бы это вам сказать… был неуравновешенным, жаждал военной славы, и ваша победа ставила крест на всех его устремлениях. Отец собирался подать в отставку, передав трон Умберто, но, к нашему разочарованию, теперь у меня в живых больше нет ни отца, ни брата, да и сам символ монархии рухнул в грязь… – Голос мой предательски дрогнул.