– Мы не собираемся устанавливать у вас социализм, – ответил большевистский вождь, – до него вашему народу еще надо созреть. Вопрос в вашем взаимоотношении с местными неграми, которых вы называете кафрами, а также с другими представителями небелого населения. Нам бы не хотелось, чтобы после обретения независимости у себя дома вы воспроизвели бы некоторое подобие немецкого нацизма, в котором люди белой расы, преимущественно буры, являлись бы господствующим меньшинством, а остальные, в большинстве чернокожие, угнетаемым большинством.
– Но, господин Верховный Главнокомандующий, – сказал я, – наши предки живут в Южной Африке уже много поколений, и поэтому мы знаем, что большинство кафров просто неспособны воспринять европейскую цивилизацию! Они могут вступать с нами в различные контакты: пытаться воевать с нами, торговать, работать пастухами или проводниками, но они, даже самые лучшие из них, никогда не смогут стать такими как мы.
Большевистский вождь скептически хмыкнул и сказал:
– А вы пробовали сделать равными вам хотя бы тех из них, что лучше других? Я же знаю, что нет. А ведь ваш отец говорил, что хорошие люди встречаются среди всех народов… Товарищ Антонова, как человек, пришедший к нам из мира будущего, объясните, пожалуйста, майору Гроббелаару, в чем суть проблемы.
«Ах вот оно что… – обалдело подумал я, – теперь многое становится понятным…»
– Понимаешь, Пит, – сказала госпожа Антонова, – там, в нашем мире, независимость Южной Африки провозгласили только в шестьдесят первом году, но почти сразу после войны власть в доминионе в результате выборов получила известная вам Национальная партия, знаменитая своими пронацистскими симпатиями. Усилиями этих людей у вас на родине была установлена система апартеида – то есть раздельного проживания различных рас, развившая и до предела усилившая систему колониальной эксплуатации, введенную еще англичанами. Этим людям удалось построить абсолютные межрасовые барьеры, разделившие общество на белых, цветных, азиатов и черных. Не все белые, особенно из образованных слоев населения, приняли такой политический строй. Они понимали, что консервация таких общественных отношений грозит южноафриканскому государству стагнацией и постепенной деградацией. К тому же южноафриканское государство подверглось международному остракизму, который наложился на нарастающие внутренние противоречия. Апартеид просуществовал пятьдесят лет и рухнул – в первую очередь потому, что белые больше не смогли нести это бремя. То, что имело место у вас на родине, в момент нашего отбытия сюда выглядело как цивилизационный регресс и одичание. Апартеид – это не путь к счастью, когда конфликтующие группы живут мирно, но порознь; это всего лишь способ получить отсрочку во времени, потуже взведя пружину. А потом – все равно крах и бегство белого населения с обжитых ими мест. А мы вашей родине такой судьбы не хотим, тем более что те же процессы цивилизационного регресса проходили и в соседних африканских странах по мере того как они освобождались от колониальной зависимости.