Почти что каждые две минуточки Новиков хотел откинуть карандашик на третью сторону, но сила к познанию природы человека в Новикове была сильней. Хоть при царизме никакого познания быть не могло.
Интересно, что при такой нагруженности Новиков пил черный чай без сахара.
Елизавета ничего не пила, а только смотрела сладкими глазками на графин с лимонадом, тем более руки у Елизаветы были сильно занятые.
Серковский тоже ничего не пил, хоть руки у Серковского были свободные. Руки у Серковского были свободные, а рот почти что не закрывался от слов. А человека устроили так, что открытый рот у человека не всегда принимает внутрь, а только когда человек не говорит.
Настал час которого-то раза, и Серковский замолчал, открыл рот и выпил целую чашку чая с лимонадом.
Елизавета заметила такой непорядок и спросила Серковского, что у Серковского происходит.
Елизавета спросила, может, Серковский вернулся из Батума больной. А если больной, так чем? Заразная или не заразная у Серковского болезнь? Если болезнь заразная, так через что именно?
Серковский честно переждал вопросы Елизаветы про свое здоровье и сказал, что сейчас будет рассказывать самое главное, главней мануфактуры и женского образования.
Серковский сказал: Мария — нечестная женщина, ребенок — незаконный, отец — посторонний совратитель господин Баранидзе.
Тут глаза у Елизаветы взяли и закатились без всех на свете чувств.
Сначала на ковер попадали атласные туфли, а потом попадала и сама Елизавета.
Если человеку суждено упасть, сначала это понимает то, что у этого человека держится в руках, и падает первей.
Особенно первей понимает такое кошка.
Серковский и Новиков кинулись к Елизавете.
Глаза у Елизаветы уже вернули себе чувства, хоть и смотрели вбок.
Серковский с Новиковым перенесли Елизавету на диванчик — весь из розового бархата.
Елизавета повернулась к диванской стенке и сказала, чтоб сейчас же выкинули из комнаты туфли, на которые она больше не может смотреть своими глазами.
Серковский взял и выкинул туфли за дверь.
Елизавета не повернулась, а своей спиной сказала Серковскому и Новикову, что, когда по городу пойдут разговоры, к какой женщине сватался Новиков и какую дочечку-сиротку пустил к себе в дом, будет сильный позор. Еще Елизавета сказала, что сейчас заранее умрет и советует Новикову тоже заранее умереть.
Елизавета заранее взяла и не умерла, а Новиков взял — и умер.
Наверно, сердце сильно много всего на свете наподсказывало Новикову, потому он не стерпел и поторопился.
* * *
Серковский имел привычку не теряться ни в какие минуточки своей жизни и даже чужой смерти. И в минуты смерти Новикова Серковский не потерялся.