— А я все эти три месяца только о нем и думала. У меня такое ощущение, что если он не приедет и не заберет меня, то я умру.
— Лучше не думать про них. Тебе не кажется, что после операции все образуется?
— А мне ужасно страшно. Послушай, Гымнэ! Если честно, то я вообще не хочу делать операцию.
— И что тогда?
— Сама не знаю. Просто хочется уехать куда подальше.
— Представляешь, как нас будут поносить деревенские… А мать, отец…
— Я тоже знаю, что надо. Но… почему-то так не хочется идти на это.
Пондоги мельком взглянула на Гымнэ. Ей не хотелось, чтобы подруга ее осуждала.
— Лучше уж сделать это. Я тоже не сразу решилась на этот шаг. Все взвешивала так и эдак… Может, пойдем уже?
Гымнэ поднялась с камня.
— Как бы то ни было, ведь мы же сами виноваты?
— Уж даже и не знаю, — проговорила Пондоги, вставая вслед за Гымнэ.
— Ну не дура ли я?
— Нет, не дура. Просто сглупили, только и всего. А когда покончим с этим, все станет на свои места. Пошли, давай!
Они снова зашагали по дороге. До самого города подруги почти не проронили ни слова. Несмотря на раннее утро, в городе уже царила суматоха. Молодые парнишки, нагрузив на багажники велосипедов коробки и сигналя звонками, проносились мимо на опасной скорости. Еле-еле, словно черепаха, ехал автобус, останавливаясь каждый раз при виде человека с вытянутой рукой. Какой-то мужик, поливающий водой тротуар перед своей лавкой, вскользь оглядел двух деревенских девушек. Из магазина музыкальных инструментов доносилась громкая песня. Девушки опасливо шли, держась под выступающими стрехами домов.
— Где та больница-то?
— В переулке, рядом с почтой. Ну, ты что? Еще не решила? — спросила Гымнэ.
— Как думаешь, когда все закончится, действительно все пойдет по-старому, как будто ничего и не было? — переспросила Пондоги.
— Да нет, навряд ли. Хотя все ведь зависит от того, как ты настроишься…
— Ты правда сделаешь?
— Да, я сделаю.
— Тогда и я сделаю. Кажется, что на нас все время смотрят. Пойдем скорей!
Со склоненными головами девушки шли, избегая взглядов прохожих. Наконец они завернули в переулок рядом с почтой. Гымнэ остановилась.
— Уже пришли? — с дрожью в голосе спросила Пондоги.
Гымнэ глазами показала на здание, в ограде которого стояло высокое дерево гинкго. Пожелтевшие листья, кружась, падали на землю. Подруги старались скрыть друг от друга трясущиеся коленки.
— Ты первая иди! — проговорила Гымнэ со страдальческим выражением лица.
— Не пойду, ты же с врачом договаривалась.
— На нас странно смотрят. Теперь уже не важно, давай все-таки зайдем…
Они так и не смогли зайти в ворота больницы и, пройдя мимо нее, медленно шли по дороге. Чуть погодя остановились у ограды какого-то дома.