— Учти-учти! — кивнул маэстро Салазар и вдруг послал воздушный поцелуй кому-то за нашими спинами.
Я оглянулся и увидел в одном из окон сеньору Белладонну, она погрозила Микаэлю пальцем и скрылась из вида.
— Ну кто бы мог подумать! — озадаченно протянул я.
— Что тебя смущает, Филипп? — с нескрываемой ехидцей поинтересовался маэстро Салазар.
— Смущает меня, дружище, твоя расположенность к ее светлости. Не замечал за тобой прежде подобного всепрощения.
— Всепрощение? Фьюи! — присвистнул бретер. — Не забивай себе голову такой ерундой, Филипп. Я поквитался с Адалиндой за былое, только и всего. — Он подкрутил ус и с некоторой даже гордостью добавил: — Дважды.
— Что — дважды? — не понял Уве.
— Дважды поквитался, — пояснил маэстро Салазар. — Или думаешь, я на такое уже не способен? В старики меня записал?
Школяр покраснел.
— Как можно?! Что вы за человек такой? Ее светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое!
— Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинде были отнюдь не черные, — добил паренька Микаэль.
Уве развернулся и порывисто зашагал прочь, тогда бретер обратился ко мне:
— Ох уж этот юношеский максимализм!
Я махнул рукой:
— Жги, Микаэль. Не сдерживай себя!
— В смысле? — Маэстро Салазар склонил голову набок. — О чем ты, Филипп?
— Сначала ты до крайности раздраконил Марту, затем плюнул в душу Уве. Теперь, надо понимать, пришла моя очередь. Разве нет?
Микаэль лишь фыркнул и без запинки выдал:
Правдоруба горек хлеб, се пропащий человек,
Простецам и даже графам он не сдался и вовек
Вот льстецы и лизоблюды — те везде в большой цене,
Хоть в таверне захудалой, хоть при княжеском дворе!
Я испустил страдальческий вздох:
— Есть разница между «открыть человеку глаза» и «плюнуть ядом». И потом — чего ты напустился на Уве?
Бретер подступил ко мне и постучал пальцем по груди.
— Юношеский максимализм! — со значением произнес он. — У нашего юного друга слишком восторженный образ мысли и слабость к зрелым женщинам в теле. Видел бы ты фру Эмму из Регенмара!
Я страдальчески поморщился:
— И что в этом плохого?
— Плохо, что в этом конкретном случае Уве принимает хорошее отношение за расположение иного рода. Понимаешь, о чем я?
— Ты сгущаешь краски!
— Пусть так, зато теперь он точно не наговорит маркизе наивных и нелепых благоглупостей вроде признаний в искренней и вечной любви, — продолжил настаивать на своем Микаэль.
Я с интересом присмотрелся к подручному. Тот все понял верно.
— Гадаешь, не придумал ли я все? — ухмыльнулся он и оттянул ворот сорочки, демонстрируя припухший след от укуса. Полукружье оставленных зубами синих отметин прерывалось парой красных ссадин, где кожу проткнули клыки. — Если Адалинда и змея, то определенно не ядовитая, — подытожил маэстро Салазар.