— Вот так номер, — сказал он.
— Мне надо выйти, — послышался голос Кении. — Который час?
— Ничего себе! — воскликнул Джош. Доктор Лейн продолжала колдовать над томограммой, переводя взгляд с одного экрана на другой.
— Мне срочно надо выйти!
— Поверни-ка еще немного, — попросила доктор Лейн, сравнивая оба черепа.
— Мне нужно выйти!
— Вот оно! — выдохнула она. — О Боже!
— Bay! — только и смог произнести Джош.
Поглядывая на закрытую дверь, Бэзил проявлял все больше признаков беспокойства. И снова спросил, который час.
— Пять часов семнадцать минут. Вы куда-то спешите? — с иронией спросил Бентон.
Куда ему идти, кроме камеры? Пусть спасибо скажет, что попал сюда! Он и этого не заслуживает.
Бэзил вытащил что-то из рукава. Скарпетта не сразу поняла, что это. Но тут Бэзил вскочил со стула и, бросившись к ней, накинул это ей на шею.
Длинная тонкая веревка.
Вокруг ее шеи.
— Только дернись, сука, и я тебя удавлю! — прошипел Бэзил.
Скарпетта видела, как Бентон вскочил и что-то закричал ему. В висках у нее застучало. Дверь открылась, и Бэзил поволок ее из комнаты. Она вцепилась руками в веревку на шее, но Бэзил продолжал тащить ее к двери за эту тонкую белую удавку… Бентон что-то кричал охранникам… Они тоже что-то кричали…
Три года назад в Маклейновской больнице Хелен Куинси поставили диагноз «диссоциативное расстройство идентичности».
Она переживала несколько самостоятельных и независимых друг от друга эго-состояний. Психическое расстройство, связанное с расщеплением личности индивидуума.
Сидя за рулем автомобиля. Бентон объяснял Скарпетте, что такое множественная личность. Они ехали на запад, в сторону Эверглейдса.
— Это адаптивная реакция на серьезнейшую психическую травму. Девяносто семь процентов пациентов с таким диагнозом ранее подверглись сексуальному или физическому насилию, а порой были жертвами того и другого. Женщины страдают этим расстройством в девять раз чаще, чем мужчины.
Солнце светило прямо в глаза, и Скарпетта щурилась, несмотря на темные очки.
Вертолет Люси кружил над заброшенным садом. Сад принадлежал Эджеру Куинси. Двадцать лет назад он был поражен цитрусовой гнилью, и все грейпфрутовые деревья в нем были вырублены и сожжены, с тех пор в усадьбе никто не жил, и дом, постепенно разрушаясь, пришел в теперешнее запущенное состояние. Эджер Куинси был еще жив. Худощавый неприметный мужчина, чрезвычайно набожный, настоящий религиозный фанатик.
Эджер отрицал, что произошло что-то из ряда вон выходящее, когда двенадцатилетняя Хелен приехала к ним жить, после того как ее мать попала в психиатрическую больницу. Он утверждал, что был очень внимателен к заблудшей строптивой девочке, которая нуждалась в спасении.