На вопрос: «А нет ли у вас «Евангелия от Иоанна» или от кого-нибудь ещё?», визави зависла и， выпучив глаза, пыталась меня загипнотизировать. Через пару минут тишины, она вышла из «коматоза», и истово замотала головой, типа: «Да ты офигел， что ли， пионер?! Под монастырь хочешь подвести?! Нету тут такого! И не было никогда!»
Я попрощался с возбуждённой женщиной и поехал искать печатную машинку.
* * *
Агрегат был пойман в магазине электротоваров， который находился на улице Горького. Пойманным экземпляром оказалась немецкая пишущая машинка Erika 40, имеющая футляр в виде чемодана. Выпускалась в Дрездене с 1950 по 1980 годы. Как оказалось, стоила она 400 рублей и была 1975 года выпуска.
«Чисто диссидентский вариант», — резюмировал я.
На таких вот «Эриках» и перепечатывались книги самиздата в эти годы. Такие как: «Мастер и Маргарита» — Булгакова, «Один день Ивана Денисовича» — Солженицына и т.д. и т.п… Вспомнив о последнем, меня передёрнуло.
Именно о такой пишущей машинке пел бард Александр Галич: «…“Эрика” берёт четыре копии, вот и всё!.. а этого достаточно…».
Теперь же этой машинкой предстояло порулить мне, не совсем диссиденту, точнее совсем не диссиденту.
Я знал, что, используя папиросную бумагу, можно делать и по шесть копий, поэтому закупил и её. В перестроечных мемуарах «узников совести», я читал, что эта бумага считалась жутким дефицитом и желанной покупкой для каждого диссидента.
Но тут… либо мне повезло, либо «хз», но вон она, лежит в свободном доступе, пробивай чек и забирай.
* * *
Приехав домой, открыл коробку и достал чемодан. Внутри чемодана была инструкция, из которой можно было узнать, что:
«Эта пишущая машинка изготовлена специалистами из доброкачественного материала с применением современных методов работы…
…Для того, чтобы Ваша радость была продолжительна, мы рекомендуем Вам еще время от времени поручать специалисту производить основательную чистку машинки».
Последнее предложение порадовало.
Я сделал себе бутерброды с чаем и приступил печатать план романа с некоторыми фрагментами по мотивам своих монументальных апокалиптических видений в поезде.
В общем, хоть и с натяжкой, но этот день, можно было назвать днём отдыха.
* * *
Во второй половине дня мама зашла ко мне, посмотреть, чем это её чадо занимается. Осмотрела машинку, порадовалась за меня и как бы между прочим спросила:
— Саша, а дядя Эрик, не сказал куда он уехал?
Я закашлялся и замотал головой.
«Чой-то, она решила о этом козле вспомнить?»
— Вы, что поругались? Подрались? Он тебя ударил? Он тебя бил? Он что, тебя обижал? — присев на диван стала пытать меня мама. — Саша, если он тебя обижал, почему же ты тогда об этом не сказал мне? Что между вами произошло? Что, что случилось, Саша?