Но новичков трясло. Шаткой поступью они перешагнули порог своего вынужденного пристанища.
— Сколько мы здесь пробудем? — спросила жена, подняв глаза на мужа.
Тот промолчал. Он смотрел куда-то в сторону, в одну точку, от которой был не в силах оторваться. Жена проследила его взгляд и тихонько вскрикнула — в углу жались Варгины, спавшие в обнимку. Их одежда превратилась в грязные лохмотья.
— Ну, помещенье разделите сами, — на ходу бросил охранник, поспешно оставляя их. Все, суматоха последних часов, когда их пропустили через КПП и фильтрационный барак, закончилась. Дверь захлопнулась, и они остались одни. Посреди кошмара, в который попали неизвестно как и из которого не видели выхода. Все случилось неожиданно, свалилось, когда они были так счастливы и бесконечно далеки от этого ужаса. В растерянности они замерли, держа наспех собранные чемоданы, которые не знали, куда поставить, — отпустить даже на мгновенье их ручки значило проститься с прежней жизнью, остаться беззащитными перед безжалостной действительностью. Они еще не осознали случившегося, вот сейчас дверь откроется, и они пойдут дальше, как в аэропорту, в зале транзита, а здесь находятся временно.
— Давай раскладываться, — наконец глухо произнес муж. — Это, похоже, навсегда.
Он хотел сказать «надолго», насколько, он и сам не знал, да и никто им этого бы не сказал, потому что это была для всех тайна, но вышло что вышло. И жена тихо заплакала.
— Да отпусти ты этот чертов чемодан! — закричал муж. — Разве кто-нибудь в этом всем виноват? Ну же, ну же, я люблю тебя. — Он обнял всхлипывающую жену, а сам подумал: «При чем здесь любовь, это ад, против которого она бессильна».
В городе, скованном страхом, люди ходили угрюмые, погруженные в себя. Над учителем в кафе уже откровенно потешались.
— Давай, расскажи нам о радостях склероза, — издевательски подначивали его. — И о прелестях жизни во сне.
— Вы и сами их знаете, — парировал он.
На мгновенье повисало молчание.
— С какой это стати? — прерывал его кто-нибудь. — Ты же у нас знаток сомнамбул.
— А вы, значит, бодрствуете, ежедневно принимая самостоятельные решения. — Он иронично хмыкал. — Нет, дорогие мои, вам это только кажется. На самом деле вы живете по привычке, избегаете выбора, боитесь его, потому что сами не знаете, чего хотите. И при этом страдаете, считая, что вас никто не понимает. А есть что понимать? Все очень просто: вы плывете по течению, как во сне, глядя на все со стороны. Да, вы только наблюдаете. И это в лучшем случае. Большинство же из вас не делает и этого, а просто спит наяву, спит беспробудно, полностью подчиняясь обстоятельствам. — Он покачал головой, а через минуту добавил примирительно: — Признаться, я и сам такой — не принял за жизнь ни одного самостоятельного решения, а мне уже скоро на пенсию. Так что боятся сомнамбулизма не надо, существенных перемен он не принесет.