А вечером того же дня мы въехали в населённый пункт. Посёлок, или деревню – не знаю, как его назвать. Он был невелик: несколько улочек, дома с плоскими крышами за глухими высокими заборами, небольшой рыночек, и тут же – теснящиеся друг к другу круглые шатры-юрты. Я сидела на задке фургона и во все глаза смотрела на посёлок и его обитателей. Здесь не было ни единой машины, даже самой старой. Ни одной антенны на крышах. Ни следа асфальта, даже на главной улице. И все обитатели были одеты очень похоже на караванщиков, я не увидела ни одного человека в современной одежде или хотя бы с каким-нибудь современным предметом. А вон те двое мужчин, что неторопливо шли вдоль по улице… господи, да они с копьями! И со щитами! На поясах висели, правда, не сабли, а что-то вроде длинных кинжалов, но листовидные наконечники копий блестели весьма даже воинственно. Местный патруль, или что?
Неужели где-то в мире ещё сохранились вот такие места? Или это поселение реконструкторов? От Гришки и его друзей я знала, что эта публика к воссозданию деталей быта относится весьма даже щепетильно… Но всё-таки не до такой же степени, чтобы забиться в глушь и даже не предусмотреть средств связи и эвакуации на какой-нибудь непредвиденный случай?
Заночевали мы в этот раз на чём-то вроде постоялого двора – хотя спать всё равно отправились в фургоны, которые загнали на обширный двор. В углу двора флегматично жевал что-то огромный двугорбый верблюд. У длинной каменной поилки стояли несколько осликов. Лошадей, кроме наших, не было. Внутри дома мы побывали только чтобы поесть. Там оказалось неожиданно прохладно и полутемно – окошки были крошечные, под самым потолком, и почти не пропускали света. Тарелки расставили на длинном и очень низком столике, сидеть рядом с котором полагалось на соломенных циновках. Мужчины непринуждённо скрестили ноги по-турецки, девушки уселись, кажется, на пятки, насколько можно было разглядеть под длинными платьями. У меня очень быстро затекли ноги – всё-таки в фургоне можно было расположиться куда свободнее. Я оглядывалась по сторонам, но опять не увидела ни телевизора, ни радио, ни телефона.
На стол подали бульон, который полагалось пить из чашек, миски с солёным творогом, манты, лапшу с мясом и какими-то овощами, а также, к моему облегчению – чай. Нелюбимый мной зелёный, к тому же с травянистым привкусом, но это было лучше, чем обрыдшее молоко. А вместо столовых приборов оказались палочки. До сих пор в пути мы питались в основном лепёшками да пирожками с разной начинкой, а на вечернем привале готовили жидкую похлёбку, которую ели ложками, так что отсутствие вилок стало для меня сюрпризом. К счастью, манты можно было просто наколоть на палочки и так донести до рта. Но что будет, если дальше подадут, скажем, рис? Судя по всему, эти могут.