Миновав входной тоннель, заново перекладываем рюкзаки, приводим в порядок снарягу. Перед тем как лезть под землю мы переоделись. Я – в рабочие брезентовые штаны и штормовку, старательно заправленную под ремень – иначе будет задираться к голове, если придётся пятиться ползком в узком лазе. Серёгин танковый комбинезон из «чёртовой кожи» тоже доработан под подземные реалии: откидной клапан на пятой точке (предназначенный для целей сугубо физиологических) наглухо зашит, дабы пуговицы не поотрывались в шкуродёрах.
За комбезом и брезентухой пришла очередь касок У меня обычная, строительная, из красного пластика, у Серёги же – рубчатая «стахановка» из бурой фибры. Поверх каски он пристроил на лоб шахтёрский налобник, соединённым толстым резиновым шнуром с увесистой аккумуляторной батареей. Мечта спелестолога, у матери позаимствовал – заряда такой батареи хватает часов на десять непрерывной работы.
Я фонарик пока поберегу, запасных батареек не так много, всего один комплект. Взамен вытаскиваю из кармашка рюкзака полосу толстого плексигласа, поджигаю. Грот озаряется колеблющимся оранжевым светом. Аст одобрительно кивает и выключает налобник – действительно, с таким «факелом» под землёй куда комфортнее…
Напоследок пристраиваем противогазы поверх клапанов на рюкзаки – и достать, в случае чего, можно быстро, и висящая на боку противогазная сумка не будет цеплять и мешаться в узостях и шкуродёрах – вперёд!
Путь по системе, против ожиданий, не занял много времени. Мы просто прошли, следуя за узкими рельсами для вагонеток под ногами – ходят слухи, что они проложены ещё в середине девятнадцатого века. Над головами вдоль стен кое-где попадаются столь же древние крепи – почерневшие от сырости дубовые столбы и поперечные брусья под потолком. Аст ткнул в одни из столбов пальцем, и он по фалангу провалился в труху. На потолке – надписи, сделанные копотью от плекса, по стенам, на каждой развилке – малопонятные непосвящённому взгляду значки. Обращаюсь к карте – такие же значки значатся и там…
И – летучие мыши. Их реально много. Света они не боятся, висят себе на потолке и висят в зимней спячке – снаружи снег, мороз, ловить нечего. Можно взять крошечное тельце в ладонь и ощутить еле заметное биение крошечного сердца…
Гроты – «Любовь», «Тайвань», «Море Франца», «Курилка»… Коридоры-ответвления уходят только вправо, мы следуем большой дуге, замыкающей систему с севера и с запада. Ни черта не помню, хотя бывал тут не раз и не два – правда, давненько, годах в восемьдесят втором-восемьдесят третьем. В той, прошлой жизни, разумеется.