А меня уже снова лупили. Мужчина, высокий и крайне сильный. Большего я разглядеть не успевал — сложно быть внимательным зрителям, когда тебя п**дят кулаками, не сказав даже «здрасте».
Надоело. Когда атакующий размахнулся в третий раз, я не остался в долгу — и оперативно пнул его в коленку. Удар простой, но очень болезненный. Теперь, пока замешкался — отшвырнуть от себя…
Поглядев в раскрытую дверь, я убедился — он один. Опрометчиво. От следующего удара я удачно увернулся, а затем нырнул назад.
— Э, куда, б**! — манерами нападавший не отличался. — Я тебе, б**, побегаю!
Голос хриплый, низкий. Мужчина был старше меня где-то вдвое и точно сильнее. А если он ещё и пробуждённый?
— Стой, говнюк! — это уже не нападающий, это уже отец Кати.
— Отцепись, идиот! — рявкнул я. — Или ты хочешь, чтобы тебя сейчас покалечили?
Но мужчина сделал своё дело: подставил мне подножку, и, когда я потерял равновесие, нападавший со всей дури врезал мне по рёбрам, вышибая дух. Больно… хотя, наверняка, по сравнению с тем, что делал со мной Паша — сущая ерунда.
И с тем, что сделает. Или нет. Нет, я слишком опасен — на этот раз меня просто пристрелят, и весь разговор. Мысли проносились в моей голове с огромной скоростью, но вот встать я никак не мог — сложно встать, когда тебя пинают с двух сторон, да ещё и тихое, полное безнадёжности бормотание Кати где-то в углу сбивает с толку…
Катя. У неё в руках был чайник. Горячий. Когда нападавший в очередной раз попытался меня ударить, я ушёл в сторону — буквально на миллиметр — и вскочил. Рывок — и чайник у меня в руках. Недолго думая, я обрушил его на лицо нападавшего.
Дикий рёв, даже вой. Запах варёного мяса. Тошнотворный, чуть сладковатый. Испуганные крики Кати — впервые за время драки она закричала — и её отца смешиваются с истошными воплями моей жертвы — нападающим его уже не назовёшь. Да, понимаю, зрелище некрасивое, но сейчас не до церемоний. Ваши же жизни спасаю, помимо своей собственной. Я наношу удар за ударом, капли кипятка падают на мои собственные руки, обжигая, но я не обращаю внимания — до тех пор, пока жертва не перестаёт шевелиться.
— Ты… Ты… — Катя смотрит на меня с ужасом. — Но он же…
Её отец ничего не говорит — только оцепенело, заторможенно смотрит на лежащее на полу тело. Была ли там на виске татуировка, не было ли — сейчас уже не узнаешь, морда превращена в кровавое, обваренное месиво, что угодно, но точно не человеческое лицо.
— Ты… — Катя никак не может выплюнуть из себя фразу, застрявшую в горле.
— Его нужно убрать, — соображаю я. — Пока не пришли другие — а они придут за мной. Не уверен, что вам безопасно оставаться здесь, обоим. Вам нужно уходить, и…