— Василий Сергеевич, не откажите в услуге, если вам не трудно, будьте любезны, подайте, пожалуйста, сахар.
— Нисколько не трудно, Андрей Петрович, — столь же изысканно отвечал Павлов и протянул мне сахарницу. Наши руки встретились, что-то загремело, сахарница упала на чашку горячего шоколада и опрокинулась прямо на вечерний туалет Александры Михайловны. Коричневая жижа потекла по светлому тафтовому платью... Мы оба замерли. Что же будет?
Тут раздался веселый голос Коллонтай:
— На дипломатическом языке это называется «нонсенс», на музыкальном «диссонанс». А на спортивном?
— Пе... Пе... пенальти... — красный как рак, отвечаю я.
— А, понимаю, пенальти-кик — штрафной удар, — смеется хозяйка, прекрасно владевшая английским языком.
— Ну ничего, пусть пенальти будет лучше за столом, чем на поле. Там он может испортить победу, а здесь только платье! А это легко поправимо, — улыбаясь, сказала Александра Михайловна, уходя из-за стола, чтобы переменить туалет.
Конец вечера мы с Павловым простояли, заложив руки за спину, у стены, без конца обвиняя друг друга.
— А ты тоже! Без сахару не мог шоколад выпить. Он же и так сладкий. Са-ахар ему подавай! — корил меня Василий.
Перед отъездом мы зашли с Василием Павловым в магазин головных уборов. Нужно было купить кепки. Хозяйка магазина и две молоденькие продавщицы очень приветливо встретили нас.
— Нам нужны кепки, — говорю я, обращаясь к главной даме за прилавком.
Она смотрит улыбаясь.
Я перехожу на международный язык жестов и, показывая на свою кепку, вдруг вспоминаю:
— Каскет. Нам нужен каскет!
Нам любезнейшим образом выставляют десятки круглых картонных коробок. Кепи самых разнообразных фасонов. Но это не то, что нам нужно. Нам неловко уходить, ничего не купив. Они столько затратили труда, доставая эти бесчисленные кепи! Коробки снимаются уже с самой верхней полки. Но все не то. Летние, маленькие, цветастые, с пуговками, без пуговок, какие хотите... А спортивной добротной зимней кепки из драпа нет.
Усталые и разочарованные, они убирают кепи в коробки, коробки ставят на полки. Надо уходить. Да, но где кепка, в которой я пришел? Новая прекрасная кепка, купленная недавно в Москве.
— Прошу мой каскет, — вежливо улыбаясь, говорю я, показывая на голову.
О, как они все трое обрадовались! Решили, что мы все-таки хотим что-то купить.
На прилавок летят цилиндры, котелки, шляпы, канотье.
— Нет, нет, вы меня не поняли, — говорю я. — Мне нужна моя кепка! Моя! — И тыкаю себя пальцем в голову.
А они в ответ подают все новые и новые коробки.
Я чувствую глупость своего положения, но уходить нельзя. Надо же доказать, что мы не мистификаторы. Да и кепку жалко. И когда в голосе раздраженной хозяйки я слышу нотки гнева и на растерянных лицах девушек недоумение и испуг, я вспоминаю еще одно французское слово.