А год назад были голые пески да верблюжья колючка, хмурая стена Мушука и ветер, хруст пыли на зубах и собачья тоска. Теперь — почти город, и, мало того, в полутора километрах заложили новый поселок, не как-нибудь, а с планом, по линеечке; начстрой Токмянин расстарался. Уже открыли там промтоварный магазин и вторую столовку, и жалобы успели настрочить на поваров — жизнь идет, как ей полагается, на поваров заведено жаловаться, такая их судьба. Как и у начальника экспедиции...
Из гаража выскакивают машины, поодаль собирается народ, чтобы ехать на месторождение. Сперва ходили пешком — четыре километра, после прикинули: трата времени себе дороже. Велел выделять транспорт каждой смене, туда и обратно. Без всяких разговоров. Паштенко, завгар, прижимистый хохол, ворчал, плакался и канючил. Черта с два. Приказов не отменяю никогда.
Голопузый пацан, — чей, не вспомню — возится в песке, одергивает рубашонку, спрашивает вдумчиво:
— Идешь?
— Иду, — соглашаюсь, не споря. — Иду, понимаешь.
— Ну, иди, — разрешает пацан.
— Спасибо, — говорю я.
Малышам худо. Не то что деревьев — травинки нет в помине, даже колючка в поле выгорает дочиста. И не в одной зелени суть. С овощами беда. Молоко в дефиците. Шиворот-навыворот: в летнюю пору маемся без молока, скисает в самолете, получается болтушка. Продукты больше консервированные. Как на полярной зимовке живем, только вместо холода — жарища.
Надо будет послать машин пять в Каракудук, выпросить картошки, в столовке жмут на одни макароны. За холостой прогон Батыев может вломить. А, выговором больше, выговором меньше — чепуха. На веку их сотни, если не тысячи. Не привыкать. Хозяйственник без взыскания — что военный без орденов.
Иду, размышляю, осматриваю хозяйство. Прикидываю, что стану говорить на планерке. Не забыть бы насчет заявки на солидол, опять Атлуханов проморгает. Суматошный мужик, хотя и старается. Проверить, как выполняется график отпусков. Директора школы вызвать — скоро начало учебного года, какие там у нее болячки? Жалуются на почту — письма пропадать стали, это уж совсем кавардак.
Слышу то и дело:
— Здравствуйте, Дмитрий Ильич.
— Приветствую, товарищ начальник.
— Здрасьте.
— Салам.
— Дмитрий Ильич, день добрый.
— Исамсес.
— Привет, дорогой.
Еще бы Димкой назвал. Сейчас я ему...
— Слушай, Каноян. Стой. Только против ветра стой.
— Почему против ветра, дорогой?
— Потому. Закусить охота, пахнет выразительно.
— Товарищ начальник, — убедительно говорит Каноян и подтягивает штаны, они всегда сваливаются у него. — Сто пятьдесят выпил. Когда утром сто пятьдесят выпьешь — до обеда жажда не мучит.