безусловно занимавшая мысли Одоевского в период написания рассказа.
Попытка рассмотрения рассказа как «иносказания», напрямую связанного с крестьянской реформой, уже была сделана в давешней статье С. Анкериа. К сожалению, то было покушение с негодными средствами. «Разыгралась великая трагедия: крестьянам, жившим от земли, достался в удел “воздух” (ветерок, зефир, откуда и название зефироты <…>) — утверждает автор. — Владимир Федорович вооружился едкой сатирой и вот, ровно за сорок дней, сотворил великолепную картину о новых существах, зефиротах, которые летают и поют, а пищу земную отвергают с пренебрежением, оставляя ее паразитам-помещикам»[33]. Подобная интерпретация видится на редкость ошибочной; даже если следовать логике Анкериа и искать в рассказе аллегорию «паразитов-помещиков», то это, конечно же, птицелюди-зефироты, что «не сеют и не жнут», а только парят в небесах, превращая обычных «земных» людей, этих крестьян от сохи, в подневольных батраков. Но Одоевский далек от такого рода примитивных аллегорий. «Зефироты» скорее представляют собой некое размышление о биологической обусловленности рабства и мистических законах мироздания. Homo sapiens подчинен в рассказе эволюционным механизмам природы, как сама природа — высшим небесным началам. В сущности, природа лишь бесконечно создает в себе подобия основополагающих принципов мироустройства, лежащих — как подсказывает нам подчеркнутая амбивалентность зефиротов — вне категорий добра и зла.
Вывод этот мы делаем на основе происхождения титульного слова «Зефироты», столь неверно истолкованного в цитируемой выше статье. Приведенное толкование, надо сказать, достаточно распространено. «В слове этом есть что-то воздушное и нарушающее покой», — сообщает нам В. Б. Шкловский[34]. «Слово зефироты (мн. ч.) образовано от слова зефир (франц. zéphir, лат. zephyrus от греч. ζέφυρος) — “легкий ветерок”; “западный ветер”» — пишет В. М. Шетэля[35]. «Зефироты — авторское новообразование Одоевского», — заявляет Т. А. Иванова[36]. Но, какими бы соблазнительными и очевидными ни представлялись подобные трактовки, необходимо помнить, что Одоевский был весьма начитан в масонской и в целом мистической литературе. Слово «зефироты» он отнюдь не изобрел, как и не произвел его от «зефира», хотя изящно учел кажущуюся этимологию. В корпусе масонской и мистической литературы на русском языке еще с XVIII в. искаженное «зефироты» использовалось для обозначения каббалистических сфирот (божественных атрибутов или эманаций)[37]. Это употребление мы находим на протяжении всего XIX и первых десятилетий XX в.