– Нет, я не стану этого делать, ты все равно поступишь по-своему.
Эллия поднялась и, мягко ступая, подошла к нему:
– Оран, я не могу по-другому, у меня так много вопросов, а ответить на них может только он.
– Будь осторожна, – сжав ее ладонь в своей руке, тихо сказал он, – у меня осталось не так много друзей, я вовсе не хочу потерять одного из них.
– Я всегда осторожна, ты же знаешь, – она легко вскочила на ноги и вновь спросила: – Так где его дом?
Черкнув пару строк на обрывке бумаги, Орандо молча протянул его Эле.
– Спасибо, – она спрятала записку в карман и шагнула к потайному ходу.
– Ты еще вернешься? – он остановил ее уже на пороге, печально вглядываясь в скрытое маской лицо.
– Да. Обещаю.
Он молча кивнул, отпуская ее, и Эллия, чувствуя неясную тревогу, окунулась в темноту, скрывшую ее от устремленного вслед взгляда.
По затихшему до утра ночному городу скользила безмолвная тень…
Дом, к которому направлялась Анде, находился на самом краю жилой части Самарина, в глухих трущобах, где даже стража избегала появляться лишний раз, справедливо опасаясь за свою жизнь. Ветхий, слегка покосившийся, с прохудившейся крышей, он стоял в окружении таких же жалких лачуг, где жили беднейшие жители столицы, немалая часть которых промышляла ночным ремеслом.
Эллия неслышно забралась внутрь через приоткрытое окно и, притворив его за собой, осторожно шагнула в сторону, растворившись в темноте комнаты. Лунного света, падающего сквозь неплотно задёрнутые шторы, хватило, чтобы разглядеть неподвижную, накрытую темным покрывалом фигуру на узкой кровати в углу. Комната сильно пропахла нечистотами, но хуже всего оказалась сладковатая вонь гниющей плоти, заставившая девушку задержать дыхание.
«Не успела», – полоснувшая отчаяньем мысль вырвала невольный стон разочарования. Прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь привычными слуху ночными шорохами, Эля постояла еще немного и, уже не таясь, повернулась в сторону окна. Распахнув створки, девушка уже была готова вновь раствориться в ночи, но слабый оклик заставил ее застыть на месте.
– Кто здесь? Маниус, это ты? Где ты пропадал? – в темноте раздался тихий скрежет, и на ночном столике зажглась лампа, тускло осветив грязную комнату.
Обернувшись, Эллия посмотрела на приподнявшегося на локте мужчину. Нечесаные сальные волосы спутанными прядями падали на замызганную подушку, на болезненно худом лице лихорадочно горели глаза, пересохшие губы потрескались… Будь на его месте другой, Эля испытала бы жалость, но это был Барлаф. Разительно изменившийся, но все-таки он.