Нея опять кивнула, зная, что из разговора с женой ничего не выйдет.
— В деревню лучше ведьмака отправьте, он с местными уже почти подружился, — предложила она. — Возможно, и с женой охотника найдет общие темы.
— Он пока занят. На нем ваш сержант, Бон и все возницы, у которых порвались сосуды, — ответил Олмер. — А чем раньше мы все узнаем, тем лучше.
— А что насчет тропы, на которую свернула кобыла? Ее бы проверить.
— Да, но подождем, когда восстановится Бон, и тогда я решу, кто едет. — Олмер еще раз оглядел Нею и с едва заметным сожалением сказал: — Теперь идите.
В коридоре она с натугой согнула сначала руки, а затем ноги. И десять раз за эти несколько секунд от сердца помянула ведьмака.
* * *
Как она и думала, нормального разговора с женой охотника не вышло. От обозленной неизвестно на что женщины только и слышалось: «Уходите». Даже весть о выздоровевшем муже ее ничуть не успокоила. По ощущениям она, наоборот, сильнее испугалась и, кажется, собралась уезжать.
В любом случае это не улучшило настроения лейтенанта.
Возвращалась она вечером вместе с патрульными, которые раньше отправились в Белые Горки. Никого из сгоревшего дома солдаты не нашли. Куда уехал Ланс с семьей, никто не знал.
Примерного этого Нея ждала и даже как-то успокоилась. Что теперь делать с пропавшим, как и с охотником, решит Олмер, а ее дело доложить, что все приказы исполнены.
Она все чаще старательно себе напоминала, что ей не надо лезть, куда не просят. Но отчего-то бредовая мысль, что охотник ставил капканы именно на тех волков, которых они встретили, так и мелькала в голове.
Нея не собиралась бежать к Олмеру с этим, она вообще по возможности рассчитывала меньше с ним говорить. Особенно сегодня. На вечер у нее были важные планы — упасть в кровать и забыться. И она надеялась, что ей никто не помешает, в том числе чиновник, собственные мысли или какой-нибудь блондин.
Олмер все новости воспринял спокойно и почти сразу отпустил Нею. Он был сосредоточен на письмах и между делом поинтересовался, где ключи от почтовой башни. Отправлять вестников собирался сам, что только радовало. Вечер все же будет свободен.
Быстрый обход, еще более быстрый ужин прямо за кухонным столом, а не в столовой, и все. Она старалась не тратить и лишней минуты на мелочи, но время словно таяло, и закончила Нея, как обычно, после общего отбоя.
К ночи у нее разболелась голова, и утреннее раздражение по поводу всего вновь поднялось.
Хуже всего, что спать ей совершенно не хотелось, только лечь, чтобы косточки вытянулись, а мышцы расслабились. Но голова болела, а значит, приятного отдыха не предвиделось. Лучше бы провалиться в дрему.