Они замолчали, было слышно только, как работает вентилятор компьютера.
– Ты бы к ней не привязывался, – первой нарушила молчание Сели.
– А кто сказал, что я к ней привязан?
– Мы не слепые.
– Мы просто общаемся. Врачей она видит чаще, чем собственную мать, парень, который ей нравится, старается, как ты выразилась, «к ней не привязываться», а отец делает вид, что её вовсе не существует. Я один считаю, что это неправильно?
– Доминик…
– Вместо того чтобы учить меня жизни, лучше бы принесла мне сюда сигаретку. Курить хочу до чесотки.
– Госпожа Сантери запретила тебе курить.
– А я думал, её псы перетряхивают мои вещи в поисках украденных серебряных ложек.
– Это тебе же на благо. Когда ты куришь, учащаются твои приступы.
– Будто ей не плевать.
– Мне не плевать.
– Конечно, ведь мои приступы влияют на качество сывороток.
– Если ты не прекратишь добывать сигареты, Аврора рассмотрит вопрос о взыскании.
– Правда? Тогда Аврора может меня сразу уволить. Я уйду из Пирамиды даже не обернувшись.
Женщина на пару минут замолчала, будто давая Доминику время подумать над собственными словами.
В комнате, где она обычно сидела вместе с другими психологами, которые считывали показания «ВЭСПЕР» с мониторов, на этот раз было пусто и тихо. Кривая эмоциональных показателей эвдонца змеилась на мониторе.
Аяр нажала кнопку расшифровки данных.
– К-17-34-05, – тихо зачитала данные «ВЭСПЕР». – Показатели в норме, за исключением небольших эмоциональных отклонений, которые говорят о раздражении. График полиграфа указывает на ложь, когда подопытный говорит о своём равнодушии.
Конечно же, он врал. Это было ясно и без машины. Сели Аяр заметила на графике монитора резкий скачок синей кривой, отвечающей за эмоциональный фон Доминика.
Сели включила переговорное устройство.
– Как ты себя чувствуешь?
– Курить хочу, сказал же, – огрызнулся капрал, не открывая глаз, и положил ладонь на смуглый холодный лоб. – И спать. Сколько тебе ещё нужно моей крови?
– Ещё миллилитров сто.
– Голова кружится, будто я на долбаной карусели.
Он перевернулся на бок и попытался устроиться на подушке поудобнее.
– Может быть, тебе включить звуки леса? – предложила она. – Ты поспишь.
– Смеёшься? – Доминик закрыл лицо рукой. – Я половину жизни провёл в лесу. Слышать его больше не могу.
Он лежал в тишине, отсчитывая про себя последние минуты своего заключения в белой пыточной камере, и иногда его дыхание прерывал резкий прерывистый кашель. Несмотря на все запреты и постоянные досмотры, в ходе которых у непокорного капрала изымали незаконный табак, Доминик всегда умудрялся пронести в Пирамиду сигареты и выкуривал в день не меньше десятка. Но уж лучше так, чем когда в ответ на очередные санкции со стороны госпожи Сантери он и вовсе устраивал настоящую диверсию – доставал виски, по всей вероятности, там же, где брал и сигареты, и напивался до беспамятства накануне процедур, после чего его кровь становилась вовсе непригодной для новых исследований.