— Пора уходить.
И мы тотчас встали, словно бы ничего и не произошло. Ведь нам покуда все было как-то недосуг, чтобы мы могли почуять неладное.
Проходя по коридору, мы слышали играющую музыку, и она звучала где-то рядом, перед нами. В воздухе стоял аромат женщин, снедаемых печалью; они сидели и ждали. А еще пахло нескончаемым пустынным коридором — он все тянулся и тянулся все время, пока мы шествовали к дверям, намереваясь выйти на улицу. Неожиданно мы ощутили терпкий аромат женщины, что пристроилась чуть ли не у самых дверей и сказали ей:
— Мы уходим.
Но женщина так и осталась безмолвной. До нас донеслось легкое поскрипывание кресла-качалки — вероятно, кресло качнулось обратно, стоило лишь женщине подняться. Мы услышали звук ее шагов по расшатавшимся половицам; чуть погодя этот звук послышался вновь — она возвращалась на свое прежнее место, после того как двери, проскрипев, затворились за нашими спинами.
Мы остановились и разом обернулись. Позади нас воздух ощутимо уплотнился, предвещая приближение незримого рассвета, и вдруг кто-то сказал:
— А ну-ка, отойдите от дверей, а то мне и пройти нельзя.
Мы попятились назад. Но голос не унимался:
— Ну надо же, застыли у дверей и не отходят!
Мы устремились каждый в свою сторону, но слышали этот голос везде. И тогда мы сказали:
— Мы не можем уйти. Выпи выклевали нам глаза.
После этого раздался шум открывающихся дверей. Кто-то из нас разжал свои руки и отошел от остальных. Нам было слышно, как он передвигается во мраке, покачиваясь и то и дело натыкаясь на окружавшие нас неведомые предметы. А потом он произнес откуда-то из мрака:
— Похоже, мы почти на месте. Я чувствую запах сундуков, битком набитых всяким барахлом.
Мы ощутили, как он вновь принял наши руки; мы вжались в стену, и прежний, недовольный нами, голос, проследовал мимо, уже в ином направлении.
— А не гробы ли это? — предположил один из нас.
Но тот, что находился в самом углу и чьему дыханию мы теперь могли внимать, заявил:
— Нет, это сундуки. Запах сундуков, набитых одеждой, памятен мне еще с детства.
И тогда мы направились туда, откуда исходил этот запах. Пол под нашими ногами был мягкий и гладкий, подобно хорошо утоптанной земле. Кто-то из нас вытянул вперед свою руку. Мы все почувствовали, как она дотронулась до чего-то продолговатого и безусловно живого, также у нас родилось ощущение, что противоположная стена внезапно пропала.
— Да ведь это женщина, — сказали мы.
А тот, кто рассуждал про сундуки, заметил:
— Думаю, она спит.
В этот миг тело женщины выгнулось и вздрогнуло под нашими руками; мы чувствовали, что оно готовится ускользнуть — не потому, как оно избегало наших прикосновений, а потому, как оно словно бы переставало существовать. Однако, почти сразу, когда мы напряженно замерли, прижавшись плечами друг к другу, раздался голос женщины: