Наконец старик повалился на бок, и полицейские зашевелились: они его тоже заметили, но до сих пор не могли двигаться. Один полицейский бросился в машину, чтобы включить рацию, второй – к багажнику: порывшись внутри, он поднял снизу полку и отворил крышку. Под ней Хелен увидела тусклые очертания огнестрельного оружия, закрепленного липучками.
Полицейские были так потрясены, а Хелен – настолько онемела и застыла от шока, что они даже не заметили ее на обочине напротив.
В сарае на земле тлели угли от костра, а вокруг валялись, по-видимому, очередные трупы. Насколько Хелен могла их разглядеть, они были раздеты, а плоть имела темный цвет. У входа в сарай на боку лежало кресло-коляска, совершенно здесь неуместное.
Один из полицейских вернулся к побоищу с небольшим пистолетом-пулеметом, второй к нему присоединился, достав из багажника пистолет и фонарь. Замерев на миг у вонючей дымящейся пасти разваливающегося здания, не в силах говорить, двигаться или даже верить своим глазам, полицейские вошли.
Хелен села на асфальт. Она не кричала, чтобы полицейские вдруг ее не пристрелили.
Ее охватила усталость. Она слушала, как полицейские осматривают сарай. Один из них вышел, бледный, как творог, согнулся пополам, опираясь руками о бедра, и его вырвало на землю. За полицейским тянулся дым – Хелен узнала едкий запах горящей конопли.
Три мертвых пони, три мертвых пса, мертвые и умирающие, изувеченные люди. Хелен вспомнила далекий звук, похожий на грохот взрыва, и сменивший его ровный скрежет камней под землей, будто землетрясение.
Если взрыв случился под земной поверхностью, почему у констебля на дороге оторвало голову, а собак втоптало в землю? Женщины-констебля не было видно нигде.
Воображение Хелен хотело представить – и поверить, – что взрыв действительно произошел, что это он уничтожил людей внутри сарая, а ударная волна прокатилась по дороге и загону, нанеся страшные травмы людям и зверям.
Но почему тогда хлипкие сараи остались стоять? И какое отношение ко взрыву имел звериный лай и кровожадный визг?
Испытывая смятение и тошноту, Хелен ощутила внезапное резкое желание оказаться дома и крепко прижать к себе дочку. Желание было настолько сильным, что закружилась голова.
Обмякший человек у стены сарая зашевелился, и взъерошенная голова упала на красную грудь, точно внимательно разглядывая зловонные внутренности, свернувшиеся на коленях.