«Обучены».
Стив каким-то образом умудрился не выпустить камеру из рук, подняв ее над головой, будто шел по пояс в воде. Тогда он со всех сил опустил камеру на голову псу, который грыз предплечье, – тот заскулил и попятился бочком. Один глаз у собаки закрылся.
– Не трогай мою собаку, мудак! – заорал человеческий голос. Стив с трудом обернулся, вместе со своим бессильным телом волоча шлейф из собак, свисавших с его конечностей, и увидел красных людей. Остатки сил вытекли из ног, будто теплая вода, и он сказал, глядя в небо:
– Твою же мать.
Красные – их было по крайней мере дюжина – со взъерошенными напомаженными волосами и гневными алыми лицами медленно, терпеливо сопровождали Стива, едва продвигавшегося в долину. Красный народ, взяв его в кольцо, бесшумно плыл, точь-в-точь как овцы, днем сопровождавшие его движение вверх; и точно так же, как безразличная скотина, жуткие туземцы спокойно наблюдали за невыносимыми страданиями, не пытаясь их никак облегчить. Стиву казалось, что в больших белых глазах он видит радость от его мучений.
По ногам прокатывались горячие волны резкой боли, смывавшей жизненные силы; при очередном шаге в ступне что-то чавкнуло, но Стиву не хватало духа посмотреть. Адреналин иссяк, и он шел все медленнее. Он позвал маму, но голос сорвался.
Бородач с черным камнем в жилистой руке шагнул ближе – ухмылка на крысиной роже обнажала кривые зубы, точь-в-точь как у его собак. Молочно-белый шрам рассекал глаз незнакомца. Он заехал черным камнем прямо Стиву в лицо.
Хрусть.
Перед глазами Стива все затряслось, потом потемнело. В черноте плавали белые точки. Затем зрение наполовину вернулось, и он увидел слюну, текущую из его рта. «Чем пахнет?» Кажется, Стив чувствовал запах собственных мозгов.
Собаки продолжали тянуть и рвать – одна перекусила какие-то крупные нервы в ноге, и по коже пошли «иголки», каких он прежде никогда не чувствовал. Ступня похолодела и онемела, и Стив потерял равновесие.
«Небо, собаки… Все красные смотрят…»
От усталости у него помутился рассудок, в голове завертелся бешеный вихрь мыслей и воспоминаний. Разум противился происходящему здесь и сейчас, одновременно отказываясь осознавать, что такое «сейчас» и куда оно ведет. Странные мысли будто уносили Стива из его тела: вот они с двоюродным братом в детстве в одинаковых плавках бегут по песку, смеясь. «Помоги нам, Гэри», – прошептал он.
«Вон, вдалеке… Море…»
Вот его мать в коричневом свитере, который Стив последний раз видел тридцать лет назад; к шерсти приколота деревянная лакированная брошка в виде совы. Мама утерла большими пальцами слезы с его веснушчатых щек.