С удовольствием уселся, стащил куртку, рубаху. Полюбовался на дырочки в одежде с пятнышками своей крови по краям. Спину пекло. Сильно, на грани терпения.
– Зюзя! Посмотри, пожалуйста, что там у меня, – и согнув левую руку в локте, отставленным большим пальцем указал на свой тыл.
Разумная немедленно выполнила мою просьбу и прислала мыслеобраз: пять дырочек, обрамлённые синими пятнами. Две в руке, три в спине. Угадал, значит – дробь. И не достать ведь без посторонней помощи никак. Придётся с ней бегать.
– Тебе больно? – участливо поинтересовалась доберман.
– Нет, – врал, конечно. Ну а что она сделает? Посочувствует и пожалеет? – Вы как? Целые?
– Да. И я, и она, – мордочка Роси, – здоровы.
– Это хорошо.
Из-за кустов вышла маленькая разведчица. Подошла к Зюзе, полюбовалась моей спиной.
– Что, некрасиво? – стараясь придать голосу бодрость, поинтересовался я у второй своей спутницы.
Вместо ответа она подошла к спине вплотную, обнюхала её и без предупреждения принялась вылизывать раненый участок. Мягко, осторожно, медленно, стараясь не причинить мне боль.
– Мы так делаем, когда получаем рану, – к ней присоединилась и доберман. – Помогает. Кровь медленнее идёт.
Спорить не стал. Мелькнула, конечно, мысль о том, что собачьи языки – не самая стерильная штука на свете. Но как мелькнула, так и пропала. Моя пропитанная потом рубаха что, лучше? Вот то-то и оно...
Распустив горловину заплечника, с удивлением отметил, что досталось и ему. Несколько дробинок застряли в пачке с галетами, пара увязла в банке с паштетом из ИРП.
Покопался в недрах сидора, нашёл вату, бинты. Дождавшись, пока мою руку со спиной оставят в покое, перевязался. Плохо получилось, неудобно.
Одевшись, принялся собирать по всему вещмешку коробочки из армейского рациона. Картонные упаковки я ведь выбросил – не влезали они, слишком громоздкие. Потому закидывал внавалку.
Себе взял паштет, разумным отдал каши с мясом. Ложки искать не стал. Выковыряв дробь, прямо галетой черпал коричневую, пахнущую печенью пасту и ел. Вкусно. Зюзя с подругой тоже оценили военные консервы – слопали их мгновенно и теперь грустно посматривали на меня и на то, с какой медлительностью я, по их мнению, кушаю. Но не просили, лишь носами жадно втягивали ароматы из моей баночки.
Не выдержал. Выдал каждой по галете с паштетом. Доберман слопала подношение с удовольствием, а непривычная ко всем хлебобулочным изделиям собачка положила свою долю на траву и принялась слизывать деликатес, довольно виляя хвостиком. Потом подумала немного, и тоже вкусно захрустела хлебцем.