– Зачем ты так? – на улицу медленно, подволакивая заднюю лапу, вышел лабрадор. – Она хочет тебе добра.
– Тяф! – подтвердила скрывавшаяся, на всякий случай, в траве Рося.
И эти туда же...
– Да меня всё устраивает как есть! – вспылил я. – Не моя это женщина. Понимаете? Не моя! Она сама по себе! Нам вместе хорошо – признаю. И не больше! Дружище, знал бы ты, какая у Оли в голове каша...
Кое-как спустившись по лесенке, старый пёс заковылял ко мне. Он за эту зиму ещё больше сдал. Похудел, осунулся, почти постоянно спал. Дойдя до печки, улёгся поближе к ней, к теплу, по-дедовски вздохнул.
– Я младше тебя, и старше. Мы меньше живём, потому взрослеем быстрее. Ты не умный. Хочешь спрятаться от мира, но мир тебя найдёт. Не бойся, живи как должен жить человек.
Бублика я уважал. В нём причудливо переплелись житейская мудрость и понимание того, что у каждого свой путь в этом мире. Редкое сочетание. Лабрадор никогда меня ничему не пытался учить, не навязывал своё мнение. Лишь иногда он позволял себе лёгкую, точную критику.
Да я вообще давно уже видел в нём не инопланетной волей разумного пса, а старшего товарища. Странно, правда? Человек прислушивается к собаке.
Подбежала Рося, уселась рядом, преданно уставилась мне в глаз. Не выдержал, погладил дворняжку по голове, приговаривая:
– Ты у нас самая молчаливая. Кушать, наверное, хочешь?
– Тяф!
– Придётся подождать. Вода только закипела.
Побросал в кастрюлю крупу, тушёнку. Не солил. Собакам соль вредна, а я привык уже пресное лопать и никаких неудобств от этого не испытываю. Через полчаса принёс ведро с ледяной водой из скважины, поставил еду охлаждаться, про себя посетовав на отсутствие холодильника. Вот бы наварить чан огромный и избавиться от опостылевшей печки хоть на сутки! Но не судьба. Много не приготовишь – испортится, а мало – надоело.
Через час позавтракали. Добермана пока не было. Интересно, где её носит?
Дел на сегодня особенно не предвиделось, потому решил себя побаловать – поваляться в теньке, кверху пузом. Обычно я себе такого не позволяю: обхожу окрестности, собираю валежник, пилю сухостой на дрова, изучаю записи из сейфа. Словом, изо всех сил борюсь с праздностью тела и духа.
Устроившись поудобнее, прикрыл веко и погрузился в нежную полудрёму. Головные боли уже практически не беспокоили, и теперь проклятое НИЧТО не поджидало меня в минуты слабости и отдыха. Приятно, чёрт возьми! Можно и расслабиться по-настоящему.
***
... Калачик с Пряником уже давно не живут с нами. Ушли. Нашли себе пары, остепенились, лишь изредка заглядывают. Да и то не ко мне, а наставника проведывают. Я не в обиде – пусть будут счастливы. Матёрые кабаны из них выросли. Таких встретишь на узкой тропинке – штаны долго отстирывать придётся.