— Важное? — переспросила Анайя и подозрительно добавила:
— А вы, часом, не из страховой компании?
— О нет-нет. — Он отверг ее предположение, как-то по-акульи улыбнувшись. Возможно, подобный эффект возникал из-за того, что улыбались лишь его губы, а глаза оставались холодными. Возможно, причиной тому был подбородок. — Я имел в виду личную встречу. Гм… это деликатный вопрос.
Анайя обдумала его предложение. На поклонника или журналиста он не походил. В его манерах чувствовалось нечто скользкое, как у профессионального шантажиста или сутенера. Быстрая ревизия совести не выявила скандальных грехов; самым сенсационным в жизни Анайи было ее собственное воображение, которое она не только не прятала, но и выставляла на продажу в разбавленной и обузданной форме «ощущалок».
Анайя с некоторым сожалением рассталась с этим довольно романтичным предположением (она не отказалась бы пообщаться с настоящим шантажистом, чтобы разобраться в психологии подобных типов) и пришла к выводу, что Кинси, вероятнее всего, хочет заказать ей частную «ощущалку», причем из некоей пакостной категории.
— Ладно, — согласилась она. — Вы знаете, где я живу?
Он кивнул.
— Тогда приходите… — совесть, посопротивлявшись, сдалась, сегодня в четыре.
— Очень хорошо. — Кинси растаял, точно призрак в магическом зеркале.
В тот день работа шла из рук вон плохо. Персонажи, каждому из которых полагалось обладать собственным «я» и неординарными чувствами, упорно сбивались на штампованные монологи. Раздражение и скука Анайи, вынужденной работать в рамках опостылевшей темы, вырывались всплесками эмоций, что несколько раз вынуждало ее стирать сделанное и начинать сначала. Но едва у нее начинало что-то получаться, с роковой неизбежностью вякал видеофон.
Поэтому к четырем она успела позабыть о назначенной встрече и жужжание дверного звонка восприняла как очередную помеху. Она рывком вышла из мира создаваемого сна и очутилась в реальности, безвозвратно погубив хитроумно задуманную сюжетную цепочку, которую сплетала последние несколько минут. Едва не зарычав, Анайя выключила синтезатор.
Вспомнив, что гость может предложить денежную работу, причем принципиально иную, нежели ее нынешняя голгофа, она сняла с висков провода и укротила эмоции.
— Войдите!
Живьем Рудольф Кинси оказался еще менее привлекателен, чем на экране.
Его рукопожатие напоминало прикосновение улитки. Однако в нынешнем своем состоянии Анайя восприняла его как более предпочтительную альтернативу создаваемому герою.
Усевшись, он сразу перешел к делу, и за это она его мысленно поблагодарила. Робеющие клиенты с экстравагантными просьбами могли до бесконечности ходить вокруг да около или, что еще хуже, сами толком не знали, чего хотят.