Блудная дочь возвращается (Анопова) - страница 36

Наконец трезвый Даль ушёл на грим, а я отправилась за новой розочкой. Мой ужас нельзя описать: куст отцвёл, осыпались последние розовые лепестки. Я обегала весь сад - бесполезно. В отчаянии я возвращаюсь в студию и… о чудо! У самого входа лежит розовый бутон из ткани! Такого же цвета, такого же размера, абсолютно новый и чистый!

В моей жизни было много чудесного, многое потом я познала и многому научилась. Но это явное прикосновение к неведомым силам, эта помощь свыше - она потрясла меня! Я возблагодарила небо и неведомого спасителя (если бы розочка не нашлась, не знаю, какой бы скандал разразился!). Никто даже не заметил, что цветок в петлице у Даля искусственный. Все были счастливы, что актёр трезв и эпизод будет отснят. После съёмок Олег подошёл ко мне, извиняясь, и смущённо поблагодарил меня за моё «смелое», по его словам, вмешательство. Кстати, это был уже не первый инцидент с Олегом. Его пристрастие к алкоголю не раз ставило его в неприятное положение. Однажды, например, он в нетрезвом виде где-то учинил скандал и попал в милицию. Благодаря своим знакомым Алка каким-то образом вызволила его оттуда без последствий. Но в Ленинграде за Далем уследить было трудно - там был его дом родной и полно соблазнов, с которыми он не мог справиться, в том числе и многочисленные «доброжелатели», всегда готовые угостить.

Зато, например, за Гриценко на «Ленфильме» ходили хвостом, не оставляя его ни на минуту. Даже мне пришлось как-то «пасти» его: «Главное, не подпускать его близко к буфету» -наставляли меня, попросив занять старого греховодника беседой и не отпускать от себя ни под каким предлогом. Пришлось даже сносить его покрытые мхом заигрывания, благо недолго. Бывший герой-любовник слишком вжился в своё амплуа, и в старости всё ещё красовался и хорохорился перед смазливыми девчонками. Зрелище было, конечно, жалкое и смешное. Тогда я столкнулась с этим впервые, но и в дальнейшем меня удивляло: как в таком возрасте можно так нескромно себя вести и так некритично относиться к своим возможностям? Когда мне приходилось становиться объектом подобных инсинуаций, я тактично ставила на место поизносившегося ловеласа, так, чтоб не обидеть пожилого человека, но в душе бывала неизменно шокирована. На моей памяти только один актёр отнёсся к отказу с юмором, хотя и не без горечи. Это было уже на картине «Бархатный сезон»* в Сухуми, где за мной принялся ухаживать Смоктуновский. В Москве он продолжил это. Однажды под предлогом подвезти до метро он усадил меня в свою «Волгу», чтобы была возможность предпринять серьёзную атаку. Но я опять осталась индифферентна. Прошло два или три года, и мы случайно встретились на Клязьме, на даче у Нины Кондрашиной. Он зашёл к ней в гости и увидел меня. «О, Лена! Знаете, Ниночка, ведь это единственная женщина, от которой я получил отказ! И я низко кланяюсь ей за это!» Я была приятно поражена его искренностью и порядочностью. Среди артистов это большая редкость, они в основном так амбициозны, и по своему опыту знаю, что они, как правило, не прощают пренебрежения к себе. Там же, в Сухуми, одна актрисочка возмущалась: «Как ты можешь отказать такому актеру, как Смоктуновский! Я бы только ради его имени отдалась!» - и таких дурочек хоть отбавляй. Они возносятся в собственном мнении, если на них поставит печать своего мимолётного увлечения или пьяной ночи какая-нибудь знаменитость. Горе тем, у кого нет своего собственного «я». Это самое отсутствие своего «я» мне приходилось наблюдать практически во всех артистах. Оно, по-видимому, и влияло и на выбор профессии, дававшей возможность скрываться под разными личинами. За их словами и поведением мне постоянно слышались ложь и притворство. Даже когда они со слезами на глазах сетовали на свою судьбу и на то, что их никто не понимает. Я не могла делать скидку ни на их «особое» психологическое состояние, ни на специфический талант, который им, видите ли, «не давали раскрыть». Считала, что это лишь оправдание самовлюблённости, эгоизма и распущенности. Именно поэтому мне никогда не нравились актёры, я в них не чувствовала того мужского начала, что могло бы меня привлечь, - всё ложь, игра, притворство. Их ухаживания, какие-то заученные, под лозунгом «А вдруг обломится!» меня нисколько не трогали, я относилась к этому как к игре, разнообразящей съёмочные будни. Сегодня ты в центре внимания - но вот съёмка кончилась, и ты забыта так же, как и они тобой. Тем сильнее я была удивлена, когда в конце фильма, когда уже шло озвучание, а я сдавала костюмы, ко мне в костюмерную явился Олег Даль. Я в это время по журналу сверяла наличие костюмов по их номерам и была очень сосредоточена на этом занятии. Он уселся за стол напротив меня и долго молчал, пока я не оторвалась от своего занятия и не посмотрела вопросительно на него.