Странно, но, как только мы остались с Айрисой наедине, между нами возникло неловкое натянутое молчание. Айриса смущенно улыбалась, я и сам не знал, как теперь себя вести, несмотря на то, что уже принял решение. И все-таки между нами осталась недосказанность, неопределенность, да и длительное расставание, и та ссора никак не сблизили нас.
И я решился исправить это — по крайней мере, пора бы уже расставить все точки над «I».
— Когда родится наш сын? — спросил я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и начать разговор.
— Через месяц, — вздохнула Айриса, присев на край кровати.
Я уселся рядом, взглянул на нее, улыбнулся.
— Это совсем скоро.
— Да, — она тоже улыбнулась и опустила глаза.
— Думала, как назвать?
— Тебе решать, отец выбирает имя.
Мы снова замолчали. Я взял ее за руку, она все так же, не поднимая глаз, продолжала улыбаться.
— Ты станешь моей женой, — сказал я утвердительно, хотя собирался спросить. Почему-то мне было так неловко и одновременно боязно, что я отвел глаза. Вот дела! Я изгнал Равана в Нараку, закрыл врата, совершал такое, что у многих от одной только мысли повторить, поджилки бы затряслись, а теперь сижу, смущаюсь и робею как подросток и боюсь, что мать моего сына мне скажет «нет».
Она долго не отвечала, будто бы испытывала мои нервы на прочность. Я смотрел на нее, чувствуя, что с каждой секундой все стремительнее теряю самообладание. Айриса подняла глаза наконец, долго изучающе разглядывала меня. Я уже решил — она сейчас снова начнет возмущаться, заведет ту старую песню, что замужество это не для нее, она боец и ей нужна свобода. Но Айриса молчала.
— Теперь я тебя боюсь, — неожиданно сказала она, так и не ответив.
— Почему? — удивился я.
— Потому что ты Хранитель. Не знаю, как к тебе теперь относиться, как вести себя. Это очень странно.
— На самом деле я и сам не знаю, как к этому относиться и как вести себя, — признался я.
Айриса рассмеялась, тем самым задорным чистым смехом, который мне так нравился. Я рассмеялся в ответ, почувствовав, что лед между нами тает. Постепенно смех сошел на нет, но мы продолжали улыбаться и смотреть друг на друга, а после Айриса как-то незаметно потянулась ко мне. Упрашивать меня было не нужно, я тут же поцеловал ее.
Ее руки обвили мою шею, дыхание стало жарким, а поцелуи требовательней. Я, наткнувшись рукой на живот, мягко отстранился:
— А нам можно? — осторожно спросил я, указав взглядом на живот.
Айриса лукаво усмехнулась, прижалась сильнее, уткнувшись носом в мою шею, ее рука ловко упорхнула под рубашку, опустилась ниже, расстёгивая ремень брюк. Обдав шею горячим дыханием, она произнесла: