Уловив мою заминку, Резаный чуть заметно усмехнулся, спросил сам:
— Как жизнь-то? Учишься?
— Да а куда ж я денусь? Учусь… Книжки пишу, музыку сочиняю, боксом занимаюсь, готовлюсь к первенству ВДСО «Трудовые резервы», — неожиданно для самого себя разоткровенничался я.
— Ого, книжки пишешь?
— Ну да, вот только первый роман в «Молодой гвардии» вышел. Один экземпляр тебе принёс в подарок, может, почитаешь на досуге. Правда, пока не подписывал, подумал, как-то не очень, если напишу пожелание Лёне Резаному. Может, по имени отчеству?..
— Да какое там имя-отчество, — хмыкнул Леонид. — Но можешь подписать — Леониду Филимонову. На добрую память или как там у вас, писателей, принято? А про что книга-то?
— Про Великую Отечественную. Но вначале присутствует элемент фантастики, когда наш с тобой современник, студент, проваливается во времени в осень 1941 года. Дальше уже никакой фантастки, только становление героя, превращение из сыночка состоятельных родителей, привыкшего жить на всём готовеньком, в настоящего воина.
— Надо же, как закрутил… Ладно, почитаем на досуге. А что ещё происходит в твоей жизни? Неприятности, может, какие?
Так вот, тактично намекнул, мол, зачем пришёл? Что ж, видимо, пора переходить к сути дела. Её я изложил Лёне буквально за пару минут, в деталях описав, как выглядела сумочка. Тот, выслушав меня, задумался, прихлёбывая из кружки, потом кивнул на мой остывающий чай:
— Пей, а то холодный кто ж пьёт… Помочь хорошему человеку можно, отчего не помочь… При мне такая сумка не всплывала, я поспрошаю знакомых, может, кто из них чего знает или слышал. Но могут быть и залётные, правда, всё равно они должны получить разрешение на «работу». Ты вот что, у тебя телефон дома есть? Запиши вон на газетке, вот тебе карандашик… Короче, как что-то выясню — позвоню.
Засим, как я понял, аудиенцию можно было считать законченной. Для приличия я сказал, что мне ещё нужно в одно место успеть, тем самым как бы оправдывая свой уход, Лёня не протестовал, и мы распрощались. Только выйдя за ограду дома, и накинув на калитку, как просил Резаный, щеколду, я понял, что для моей то ли взрослой, то ли юношеской психики эта встреча стала серьёзным испытанием. Вроде и знакомый, бились друг за дружку, но его принадлежность к воровскому обществу, в котором он, я так понял, занимал не последнее место, серьёзно напрягала. Кто его знает, чем мог закончиться мой визит к этому урке, поставили бы на перо, сняли с мёртвого вещички — сегодня я прикинулся вполне нормально — и выбросили бы моё тельце в сугроб за кустами. По весне нашёлся бы «подснежник». Может даже опознали бы на радость или горе матери. Всё же, мне кажется, думать, что твой сын пропал без вести и, быть может, всё ещё жив, чуть легче, чем знать, что его не стало. Аж сердце защемило от таких мыслей.