— Мне в тех краях тоже когда-то «повезло» побывать, много там нашего народу остаётся жить, — подытожил удовлетворённый ответом Орех. — Козырная песня, чё тут скажешь. Может, ещё чё есть?
— Ну-у… Есть кое-что. Сыграть?
— А и сыграй.
Ты нежно гладишь теплою рукой
Письмо мое последнее к тебе,
Письмо мое нечастое домой
И думаешь, наверно, о судьбе,
Ты думаешь, как встретимся опять,
Я как всегда куплю тебе цветы,
Я знаю, мама, ты устала ждать
А ждать меня умеешь только ты.
Прости меня, прости, па-да-ба-да-ба-пам
Прости меня, прости,
Мамуля, мама, мам,
Мамуля, мама, мам…
Песня «Письмо матери» зашло вообще изумительно. Подвыпивший Чебурашка даже прослезился, махнул ещё один стопарик водки и принялся вспоминать свою покойную мать, пока Орех не остановил его пьяные сопли шлепком ладони по столешнице. Сам он кроме той стопки, что мы выпили с ним вместе, пока не употреблял, хотя до этого наверняка уже пил с братвой. Но пока держался вполне трезво.
На крайний случай у меня ещё была в загашнике песня «Владимирский централ», однако она была посвящена конкретному человеку, да ещё «этапом из Твери», хотя сейчас это Калинин. Понадеялся, что до её исполнения не дойдёт.
— Эх, пацан, сумел душу воровскую тронуть, — вздохнул он и провёл ладонью по лицу с такой силой, словно бы хотел содрать кожу. — Да-а, мать — это святое, мать у каждого из нас одна. Сколько они из-за нас слёз пролили… Ладно, порешаем, придумаем что-нибудь. Ступай, детское время уже кончается, а про то, что здесь видел и слышал — никому ни полслова. И дорогу сюда забудь. А с Резаным нам ещё кое-что перетереть надо.
— Слышь-ка, — окликнул меня кинувшийся провожать Чебурашка. — Ты это… Слова песен можешь переписать?
— Могу, и аккорды напишу, если надо. Прямо сейчас?
— Сейчас не до того, — оглянулся он на глядевшего в нашу сторону с прищуром Ореха. — Как время будет. И… и Резаному отдай, а он уже мне передаст.
— Договорились, — улыбнулся я.
Дверь открыла мама (батя снова был в поездке), и сразу же мне не понравился её взгляд. Да ещё и принюхиваться начала.
— Та-а-к… А чего это от нас водкой попахивает? — тихо, с угрозой в голосе поинтересовалась она, когда я стал в коридоре раздеваться.
— Да ты что, мам, какой водкой…
— Ну ты меня за дуру-то не держи. Я что, не знаю, как водка пахнет? Уж за столько лет от твоего отца нанюхалась.
Ёкарный бабай, я ж всего стопарик опрокинул, у неё как у собаки нюх что ли?
— Ма-а…
— Ну чего ма-а? — передразнила она меня и устало махнула рукой. — Ох, горе ты моё луковое. Думаешь, взрослый уже стал, так и выпить можно? Так возраст не тем определяется, что водку пить начал, а поступками.