— Валерий Анатольевич, да бросьте, это обычная простуда, инфаркт мне не грозит. Тяжело, да, но, может быть, как-нибудь выстою ещё два раунда.
— Может быть, как-нибудь… Нельзя выходить в ринг и рассчитывать на авось. Если и второй раунд продолжится в таком же ключе — я выброшу полотенце… И никаких «нет»! В конце концов, я твой тренер и я отвечаю за твоё здоровье.
Я честно пытался оказать сопротивление этому крепкому узкоглазому парню из Павлодара, но мои силы таяли с каждой проведённой в ринге секундой. Каждый джеб давался мне с таким трудом, словно к руке была привязана пудовая, тянущая её вниз гиря. И двигался я уже не так резво, как мог позволить себе в начале боя. А соперник, этот среднеазиатский бычок, почувствовав, что со мной что-то не так, наращивал и наращивал давление. И что самое поганое, я ничего не мог ему противопоставить. У меня не было сил даже на один-единственный акцентированный удар.
Будь она прокляты — эта «Песня года» и московская слякоть, думал я, принимая на перчатки очередную порцию тяжёлых ударов. Что мне стоило подумать головой и приехать в Москву в нормальной зимней обуви? Ну, потаскал бы в пакете полуботинки, ничего страшного не случилось бы. А вот теперь расплачиваюсь за свою самонадеянность.
— Стоп!
Голос рефери остановил «избиение младенцев». Я опустил перчатки и увидел, что на канвасе ринга лежит белое полотенце. В первое мгновение подумал, что рефери остановил бой, чтобы убрать с ринга посторонний предмет, и только секунду спустя до меня дошло, что всё это значит.
А Садыков уже радостно вскидывал руки, и на его плоском лице отображались счастье и одновременно неверие в то, что случилось. Он, перворазрядник из Павлодара, только что победил мастера спорта, чемпиона Европы! Что ж, я его прекрасно понимал. Как и то, что в моей графе «поражения» появилась первая единичка. И это на глазах главного тренера сборной СССР Киселёва, который, наверное, от скуки, решил зайти, поглядеть бои пэтэушников. А может, на меня специально пришёл, кто ж его знает, и тут такой конфуз.
Печально, но факт. Сам себя подставил, и с этим уже ничего не поделать. И даже успокоительные похлопывания Анатольича по спине, когда я перелезал через канаты, утешали мало.
— Сегодня отлежись в номере, а завтра вечерним едем домой, — говорит Анатольич в раздевалке, прежде чем я направился в душевую.
— Денег дать на билеты?
— Не нужно, спорткомитет выдал командировочные на проезд. Вот только что я Филиппову говорить буду… Ладно, надеюсь, войдёт в ситуацию, сильно ругаться не будет.