Изредка сознание возвращалось вместе с тянущей болью, которая постепенно становилась вполне терпимой. Тело самостоятельно боролось за жизнь, периодически оповещая о проделанной работе. Ещё бы с выедающим нутро жутким голодом что-то поделать. На какое-то там по счёту пробуждение меня забыли выключить и всё-таки милостиво передали управление ослабевшими конечностями. Вставать на ноги бесполезно - всё равно сразу грохнусь, зато получилось медленно ползти на четвереньках. Срочно нужна вода и еда, иначе борьба за жизнь окажется бесполезной. До ручейка с холодной водицей я дополз относительно быстро и едва не утонул в нём, потеряв на пару секунд сознание после первого же глотка. Тело совсем немощное. Зато после, прокашлявшись, даже сумел рассмотреть своё отражение в рябящей водной глади. Перемазанное чем-то коричневым лицо, впалые щёки и сдвинутый набок неоднократно поломанный нос. Зато зубы все на месте - даже странно. Наверное, просто новые отросли. Волосы чёрные, однако, сейчас их истинный цвет сложно определить от налипшей грязи и пыли.
Утолив жажду, стал искать, чем бы наполнить присохший к рёбрам желудок. Из воспоминаний доставшегося мне тела я знал о растущих здесь ягодах силы. Бывшему владельцу тела удалось попробовать такую ягодку лишь единожды в жизни, за что он был нещадно бит своими братьями, а затем и отцом. Эти ягоды здесь использовались вместо денег. Что, кстати, не мешало регулярно пожирать их тому же отцу и старшим братьям, так как они давали какую-то совершенно особую силу, отчего именно так и назывались. Я же мог определённо сказать лишь о первом в жизни мальца чувстве полного насыщения, появившегося сразу после употребления тёмно-коричневого плода размером с крупную сливу. Но сейчас шел только первый месяц летнего сезона, потому о каких-либо ягодах говорить было просто рано. Только-только яркие цветы на плодоносных кустах опали. Впрочем, из памяти всплывают подходящие под определение чего-то съедобного заманчивые образы. Вот, к примеру, рядом из камней тянется покрытый тонкими острыми колючками мясистый стебель. Аккуратно срезать колючки ножом и можно подкрепиться. Руки слушаются плохо, однако жрать-то хочется. На вкус очищенный стебель весьма противен, горький и ещё вяжет, зато желудок отлип от рёбер, занявшись срочной переработкой поступившей пищи.
Пополз дальше, выискивая смутно знакомые съедобные растения. Повезло - чудом заметил тонкий вьющийся между камней стебелёк с мелкими резными листиками. Это редкое многолетнее растение отращивало просто огромный корень. Но выковырять его из-под камней весьма нетривиальная задача. Тут мне повезло ещё раз - разросшийся корень выдавил наружу плотно слипшиеся в прошлом камни, потому я легко докопался до него с помощью бронзового ножа, больше походившего на строительный мастерок из моего мира, чем на нож. Широкий листовидный наконечник на изогнутой вбок тонкой ручке. Использовали его для снятия прочных шкур с диких ящеров, и такая конструкция была удобна именно для этого. Из доставшейся мне памяти выходило, что и этот убогий металлический инструмент считался исключительно ценным и в другое время за его поломку или потерю растяпу показательно казнили бы самым жестоким образом в назидание другим. И вообще с металлом у горных племён всё обстояло крайне плохо, они старались обходиться без него обожжёнными палками, расколотыми костями и засохшим дерьмом в виде связующего материала. В этом мире выражение 'сделать из говна и палок' - совсем не фигура речи, а обеспечивающая выживание реальная технология. И это совсем не шутки, а самая что ни на есть суровая правда жизни, ибо порой кроме тех вышеупомянутых двух ингредиентов ещё есть только камни. Целиком вытащить корень за один присест я не смог - слишком уж большим он оказался, а силёнки в руках откровенно недоставало. Еле-еле удалось отрезать от него кусок размером с половинку собственной головы, и кое-как очистив его от толстой шкуры, начать жадно пожирать, давясь выделившейся слюной. Вкус чем-то напоминал сырую земную репу. Едва почувствовав желанную сытость, я снова провалился в целительное беспамятство.