Такое уж у него сегодня было настроение. Конечно, если бы сейчас шел дождь и не светило так ярко солнце, весь мир казался бы иным. Но не стоило об этом думать.
— Аню-ю-та!
В комнату вошла с тряпкой в руке простоволосая рябая девка.
— Приготовь, голубушка, пожалуйста, сапоги, разбойничий костюм, тот, в котором я всегда хожу в лес, и кликни Васютку: пусть сбегает накопает червей. Да не забудь положить в кошель соли, хлеба, котелок, еще чего-нибудь — как всегда…
Анюта, почесывая ногу о ногу, продолжала стоять у косяка дверей. Лицо ее было плоским, как донышко шляпной картонки, и глаза еле виднелись из-под безбровых выпуклостей над веками.
— Ну, что тебе?
— Саша Творог приходил, сказывал: на Андозерской дороге Петьку Агафонова порезали…
— Кто?
— А не знаю. Деревенские. Пьяны дак…
— Где же он, в больнице? За мной не приходили?
— Как же, фершал парня посылал, да ты спал, я сбудить не посмела.
— Вот тебе на! Сколько раз я говорил: будить меня во всякое время дня и ночи. Когда за мной приходили?
— А не знаю. Я спала. Пастух как протрубел, парень и прибег.
— Ну ладно, ступай.
Иван Петрович быстро надел пиджак и в сандалиях, без шляпы отправился в больницу. Теперь день уже не казался ему таким светлым и радостным. Петька Агафонов! Как много в этом имени волнующего и значительного для доктора. Простой мужичок, которого все почему-то зовут Петькой или просто «парнем», мещанин маленького городка, полунищий, первым научил доктора любить лес и природу. Этот лесной бродяга, похожий на индейца длинными волосами, в своем фантастическом, служившем все сезоны полушубке, со старой берданкой в руках, был его гидом в лесных путешествиях. Он приучил доктора не бояться темных «суземок», различать неведомые голоса ночи, разводить костер в самую сырую погоду, высматривать рябчика, притаившегося в темной гуще мохнатой ели… Да мало ли чему он его научил!
Поднимаясь в гору к больнице, Иван Петрович вспоминал, как нынешней весной они с Агафоновым нашли новый глухариный ток. Нашел, собственно, Петька, но доктор, как мог, ему помогал.
Помогал! Скорее, старался помогать — и все-таки чувствовал, что мешает, не знает, что делать, как ступить. Как пронырлив, дик и смел в лесу этот парень!
На осевшем мартовском снегу в глухой тайболе наткнулись они на странные следы, будто кто-то возил вокруг деревьев салазки. Это самцы-глухари на будущем токовище еще с зимы бродили по снегу, распустив крылья, и черти ли ими на поверхности глубокие борозды. Тут же оказался под деревьями глухариный помет.
Как радостно было видеть эти верные признаки токовища!