Имя, данное этому феномену, многое говорит о том времени, равно как и предполагаемый механизм работы: первый вирус, как считалось, заглушал сигналы второго, словно большая радиовышка мощностью пятьдесят тысяч ватт, которая вытесняет из эфира более слабые радиостанции. По сути, первый вирус как бы создавал невидимое силовое поле, защищающее от заражения вторым вирусом: может быть, вырабатывал химический щит, или, например, потреблял все ресурсы, необходимые вирусам, так что второе заражение становилось невозможным, или… в общем, и литература, и обеденные столы знаменитых медицинских исследовательских центров по всему миру были просто переполнены «а что, если». Механизм работы оставался совершенно непонятным, но его тайна, похоже, пряталась в секретах иммунной системы и биологии молекул и клеток. До того, как вы его поймете, он оставался всего лишь ловким трюком, но этот трюк имел очевидное практическое применение, так что его в сороковых и пятидесятых воспроизводили во все новых лабораториях, и целое поколение ученых стало считать вирусы и вирусологию самой интересной и важной темой в биологии.
В 1956 году центром этих исследований оказался ряд непримечательных зданий Национального института медицинских исследований, находящегося на возвышенности Милл-Хилл к северу от Лондона. Там же находилась и штаб-квартира Всемирной организации здравоохранения ООН, в состав которой входил Всемирный центр гриппа; им управлял не кто иной, как Кристофер Хауэрд Эндрюс, легендарный вирусолог, который в тридцатых годах открыл вирус, вызывающий грипп.
В июне 1956 года к лаборатории Эндрюса присоединился 31-летний биолог, только что сошедший с поезда и парома – швейцарец Жан Линденманн. Работа Линденманна в лаборатории Эндрюса была связана с полиомиелитом; недавно было успешно испытано первое поколение вакцин от полиомиелита, и Эндрюс надеялся улучшить их, но для работы ему нужно было большое количество вируса. Линденманн должен был попытаться вырастить этот вирус в почках кроликов. Ему это не удалось, но в результате он принял участие в другом эксперименте, который оказался намного успешнее.
Большая часть реальной научной работы проходит в лаборатории, но один рассказ за другим показывают, что столовая, где ученые обсуждают свои открытия и увлечения и обмениваются идеями с сотрудниками других лабораторий, – вот настоящее место зарождения изобретений. Именно таким местом были и знаменитые переполненные обеденные столы в столовой Милл-Хилл. Именно там, торопливо поглощая обед, Линденманн впервые обсудил занимательное явление интерференции с обаятельным, способным вирусологом по имени Алик Айзекс. Линденман с удивлением обнаружил, что Айзекса тоже интересует эта «волшебная» интерференция. Айзекс относился к ней с заметным энтузиазмом – не только потому, что, как оказалось, он страдал маниакально-депрессивным синдромом и как раз тогда переживал активную фазу. Молодой ученый уже успел провести несколько экспериментов с интерференцией.