Она еще что-то говорила, но Марья уже не слышала ее, вышла из жаркой бани, кое-как оделась и прислонилась к косяку, думая, как теперь дойти до дома. Иваж и Фима с пугливым удивлением смотрели на мать, не понимая, что с ней творится.
— Идите в баню, здесь прохладно, — сказала Марья.
Бабушка Орина наспех помыла своих внучат и вышла за Марьей. Она провела ее огородом до ворот и вернулась, сказав, чтобы Марья за детей не беспокоилась, она сама домоет их и отправит домой, а затем побежит в Перьгалей-овраг и перекрестит место, где она упала.
Марья вошла в избу, еле переступая ногами. Дмитрий, удивленный, поднялся с лавки к ней навстречу.
— Ты что так скоро? — с тревогой спросил он.
— Уж очень жарко в бане. Немного полежу, — сказала Марья и взглянула на коник.
Дмитрий расстелил скатанную постель, помог жене лечь.
— Принеси с погреба лед, может, скорее освежусь, — попросила она.
Дмитрий взял чашку, пошел в погреб. Он ни о чем больше не расспрашивал, решив, что Марье пришло время рожать. Только для чего ей лед, понять не мог.
— Позову старуху Орину, — сказал он, вернувшись из погреба.
Дед Охон вышел из избы, сел на завалину, ожидая Иважа из бани.
— Не надо звать... Посиди во дворе, оставь меня одну, — попросила Марья.
Дмитрий молча вышел из избы. «У женщин в такое время всякие бывают причуды, — решил он.— Разве в этом разберешься...»
6
Из-за бани и болезни Марьи обедали сегодня поздно. Марья не вставала с коника. Иваж налил щей, Фима принесла ложки, Дмитрий нарезал хлеба. Дед Охон одобрительно наблюдал за ребятами.
— Хорошие у тебя, Дмитрий, помощники, с этими не пропадешь.
— Да, за столом-то они хорошо помогают, — отозвался Дмитрий.
— Не только за столом, — возразил старик. — Иваж сам себя кормит. Лето пас стадо, теперь вот отправится со мной, опять свой хлеб будет есть.
Дмитрий промолчал. Что правда, то правда, Иваж — настоящий помощник. Ему теперь и самому стало жаль отпускать паренька из дома. Но не идти же на попятную. Конечно, им без парнишки будет очень трудно. Марья родит и будет как привязанная к зыбке, придется везде управляться самому — и во дворе, и в поле. Он взглянул на жену и подумал, отчего бы ей не походить еще месяца два пока не окончатся полевые работы, потом станет легче. Марья лежала с закрытыми глазами, не поймешь, спит или нет. Ее лицо побледнело, нос заострился. Дмитрий хорошо помнил, что так же было и при рождении Иважа и Фимы. Жалея ее, он сказал:
— Поела бы, Марья?
— Ешьте, я после, — отозвалась она.
Когда управились со щами, Иваж поставил на стол глиняную миску с картофелем, полил его ложкой конопляного масла и размешал. Заметив, что к его ложке прилип ломтик картофеля, обильно промасленный, Фима попросила: