Он оглянулся через плечо, а сердце подскакивало прямо к горлу.
— Потеряли чего-нибудь? — допытывался Джейк.
— Э-э-э… угу, жемчужина отлетела с накидки.
— Давайте, пособлю.
— Нет, нет. Не стоит. Все равно поддельная.
— Я воротился только сказать, что хотелось бы с голубыми глазами, мистер Тоэм.
— Чего?
— Амазонку. От вашего батюшки.
Он встал, отряхнул трико.
— Будет тебе с голубыми глазами.
— Ой, спасибо, мистер Тоэм. Я пошел. Еще увидимся.
— Угу. Попозже.
Гигант снова убрался прочь.
Он запер дверь, прежде чем снова прислушаться к шуму. Но ничего не услышал. Вернулся через несколько минут к койке и лег. Вот, теперь новый вопрос: что там, в грузовых трюмах? Его каюта соседствует с ними. Он твердо знает, что специи, пусть даже самые деликатные, не стонут. Почему Хейзабоб соврал? Что там на самом деле?
Веки отяжелели, и Тоэм какое-то время не мог сообразить, в чем дело. Пришел сон. Он не спал с той поры, как был засунут в «Джамбо», и почти позабыл об этом. Подтянул выше пояса драное одеяло и охотно отдался на милость тьмы, с которой у него связывались приятные воспоминания.
Проснувшись, чувствовал страшную сухость во рту. Казалось, будто в пищевод и в желудок протискивается живое мохнатое существо. Он сморщился, смахнул с глаз пелену, заморгал, вглядываясь в стенные часы. До ужина оставался час. Он проспал всю дневную жару, а покачивание корабля доказало, что минуло также отплытие и несколько часов плавания. Тоэм рывком сел, всмотрелся в сумерки, зевнул, встал, бросил последний взгляд на переборку, отделявшую его каюту от грузового отсека, и вышел.
Вдыхая соленый воздух, словно целебное снадобье, и чуя легкий запах серы, прошагал по палубе мимо грузового отсека. На дверях красовался огромный замок. Тоэм небрежно свернул, направился в сторону, бесцельно обследуя судно, пока не ударил гонг, после чего все начали подниматься к ужину.
Кают-компания оказалась единственным жилым помещением, попавшимся ему на глаза на судне, если считать жилым помещением заурядную, выкрашенную краской каюту. Каких-либо красот не наблюдалось. Над головой нависали голые стальные бимсы, по углам торчали канализационные трубы, то и дело урчавшие, когда в унитазах спускали воду и мылись в раковинах. Впрочем, все было чисто и выкрашено в светлый персиковый цвет. Живыми казались не только цвета стен и потолка, команда вроде бы тоже повеселела. Тоэм на всем корабле подмечал отпечаток меланхолии, мрачности и уродливости. Здесь, в кают-компании, это не так подавляло.