– Ну прости меня. Простила?
– Нет. Простить не смогу. У меня не было ничего лучше вас. А вы меня в щечку чмокнули и уехали.
Николай Алексеевич посмотрел на нее и строго сказал:
– Одно тебе скажу: и я не был счастлив в жизни. Жена бросила меня еще обидней, чем я тебя. Во Францию уехала и не вернулась, и никакой весточки не прислала. Детей обожал! Все для них делал! А сын один вышел негодяй, подонок; а второй все «себя ищет», в Индию ездит, дурачок с рюкзачком… Думаю, что и я потерял в тебе самое дорогое, что имел в жизни.
Она вышла из-за стойки. Он поцеловал ей руку.
– Прощай. А Ваня уехал в Германию, навсегда.
Когда он ехал в электричке, то смотрел в окно и хмуро думал: «Она была чудесная, волшебная, невероятная. Проклятый Ванька! Но что было бы, если бы я остался с нею? Если бы мы остались с нею? Но как? Жить вот прямо так, втроем? Нет, это невозможно, бред какой-то! Слишком стремные затеи. Даже если Ваньку совсем вычеркнуть и забыть… Допустим, нет никакого Ивана Сергеевича и не было никогда! Только я и она. Ну и что? Она – не администратор в “Даче Кочубея”, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей? Нет, нет».
И, закрывая глаза, качал головой, прекрасно понимая, что он сейчас цитирует Бунина, а на самом деле у не- го нет никакого «дома» в семейно-светском смысле, и жены никогда не было, и детей не было тоже.
Про обиду
этнография и антропология
Одна женщина мне рассказала, что у нее иногда болит голова и поэтому она носит с собой особые таблетки, довольно редкие и очень дорогие, и она ими ни с кем не делится.
И что многие на нее обижаются.
Я вспомнил что-то такое про свою жизнь.
* * *
Было время, когда я курил трубку, у меня хорошие трубки были – английские, старые, тщательно обкуренные, всегда хорошо вычищенные, и табак был привозной.
Многие на меня обижались.
* * *
Было время, когда мне доктор разрешил пить только чуточку виски, буквально понюхать-полизать. И я с собой на пьянки и фуршеты таскал в кармане фляжечку граммов на пятьдесят.
Многие на меня обижались.
* * *
Было время, когда я любил читать по-гречески и всюду ходил с толстой греческой книгой, в которую опускал глаза при каждом удобном случае.
Многие на меня обижались.
* * *
А еще было время, когда мне нравилась одна очень красивая девушка, и я ей тоже нравился, и я брал ее на все тусовки и вечеринки, и она ни с кем не танцевала и даже не хотела просто рядом посидеть-поболтать, только со мной.
Вот за это многие на меня очень сильно обижались.
Вплоть до полного разрыва отношений.
Красивая и молодая