Лещенко довольно улыбается.
– Песня вторых секретарей обкомов и райкомов – смеется Клаймич.
Мы недоуменно смотрим на директора.
– Ну как же… Ты только что пел: «Запад будит утро завтрашнего дня. Кто-то станет „первым“, но не я».
Мы присоединяемся к смеху Клаймича. Действительно, двусмысленно звучит.
– Да, ладно – машет рукой Лещенко – Про счастье, про завтрашний день… Годится! Певец жмет мне руку – Завтра же заеду, порепетируем.
– Часам к трем – Клаймич достает свою записную книжку – кондуит и что-то записывает. Григорий Давыдович теперь пытается все планировать. В том числе и мое время. По мне так – пустая затея. События несутся – успевай крутиться.
– А по деньгам я завтра с утреца наберу, ладно Лев?
– Разумеется!
Лещенко еще раз жмет нам руки, уходит. И тут же возвращается.
– Я тут слышал нехорошее… Не знаю, правда или нет. Говорят, что Суслов готовит какое-то коллективное письмо. Некоторые… скажем так… коллеги, подписали.
– Что за письмо? – обеспокоился Клаймич.
– Против Виктора. О бездуховности его музыки и все такое прочее. Подробностей не знаю.
– Ну и черт с ним – я машу рукой – Сколько можно думать об этом. Устал.
И потом у меня есть Веверс с Щелоковым. И Пельше. Который, впрочем, сейчас с Романовым в Вене. Переговоры с американцами затянулись, Генеральный должен вернуться в Москву только завтра. Поехать что ли во Внуково 2 встретить патрона? Интересно, пустят? Если с Щелоковым – пустят.
– Молодой он еще – извиняюще произносит Клаймич – На сцене только год.
А ведь точно! Ровно год назад Клаймич меня первый раз поставил на сцену мвдэшного санатория «Салют». До этого я пел при Бивисе и Сенчиной «Маленькую страну». Но это было не в счет.
– Расскажи, Лева, Вите как тебя начальники чуть не пустили под откос – попросил Клаймич Лещенко – Ну после того концерта в Колонном зале Дома союзов. Поделись так сказать опытом.
– У меня там не было политики – покачал головой певец – Я просто слова забыл. Глупо получилось. В приказном порядке вызвали к руководству оркестра Гостелерадио и заставили впрячься в это мероприятие. За три дня до концерта! Пять песен. Среди них три новые: «Песня о Ленине», «Ребят позабыть не смогу» и «Приезжай на Самотлор».
– Три песни за три дня? – удивился я.
– Точно. Ну и я как-то легкомысленно отнесся. Одна репетиция и один прогон с оркестром. Выхожу на сцену – камеры уже работают, зал встречает тепло. И я понимаю, что забыл слова песни о Ленине. Тушите свет. Поворачиваюсь к дирижёру оркестра. Юре Силантьеву. «Слова забыл!». А он мне – «в партитуре смотри»! А там одна «рыба». Аранжировщик бессмысленные слова записал. Я к музыкантам – а они уже не слышат, начали вступление играть. Силантьев мне «Пой, сука, пой». А как петь? Одну фразу вспомнил – «Солнцем согреты бескрайние нивы, в нашей душе расцвела весна…» – и стопор. Ну я ее по кругу пустил, а дальше хор вступил. Как-то пропел. Ладно, думаю, «Голубую тайгу» то я помню! На зубок знаю. Приготовился. А ведущая – Света Моргунова – объявила «Приезжай на Самотлор». Тут меня во второй раз накрыло. Начался новый кошмар, слов не помню, идет вступление. Силантьев видит, что я «ни бэ ни мэ», у него у самого не выдерживают нервы. Он задает оркестру бешеный темп – скорее бы закончить. Я что-то мычу, импровизирую. Закончили. На деревянных ногах ухожу за кулисы. А там уже начальники. Орут. Ну и меня долбанул микроинсульт. Отнялась правая рука, следом онемела правая половина лица. Отвезли в больницу, откачали.