– Какие уроки? – удивился я – Каникулы же.
– Им на каникулы задали внеклассное чтение. Марка Твена «Приключения Тома Сойера» они еще осилили, а вот Васильева…
– «А зори здесь тихие?»
– Точно. Сидел с ними, читал…
Понятно. Лехе движухи хочется, а не с чужими детьми нянчиться. Со Светкой они бы в ресторан сходили или на танцы. Даже просто погулять по парку Горького.
Так за разговорами мы приезжаем в Кунцево. После небольшой проверки документов, нас пускают на территорию ЦКБ и мы подруливаем к 3-му, элитному корпусу. Поднимаемся на 4-й этаж. Психоневрологическое отделение. Абсолютно пустое. Приходится подождать дежурного врача, который не горит желанием нас пускать к Брежневой. Но после моего звонка Чурбанову все быстро разрешается.
Галина Леонидовна похудела, постройнела, выглядит живой и активной. Обнимает меня. Разворачивает подарки – женскую сумочку из Австрии и французские духи.
– Спасибо, Витюш – меня целуют в щеку – Но право дело не стоило.
Я замечаю на тумбочке Библию. Брежнева ловит мой взгляд, вздыхает:
– Все это суета сует – сумочка летит на кровать, Галина Леонидовна берет книгу – Ты читал Евангелие?
– Э… читал – я даже не знаю как реагировать. Библию я, конечно, изучал. Но в своей «прошлой» жизни.
– Какой ты молодец! – Брежнева открывает книгу, зачитывает мне из Екклесиаста – Суета сует – всё суета! Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.
Неожиданно для себя, я уловил настрой Брежневой и процитировал Хайяма:
Ничтожен мир, и все – ничтожно,
Что в жалком мире ты познал.
Что слышал – суетно и ложно,
И тщетно все, что ты сказал.
Ты мыслил в хижине смиренной.
О чем? К чему? – Ничтожно все.
Ты обошел концы Вселенной,
Но все пред Вечностью – ничто.
– Ой как верно сказано! – Галина Леонидовна погладила меня по голове как маленького – Кто эти стихи сочинил?
– Один персидский философ и поэт. Омар Хайям.
– Жалко у нас сейчас таких мудрецов нет – тяжело вздохнула Брежнева, подходя к окну. Солнце с небосклона пропало, ветер натащил тяжелых, серых туч.
– Почему же нет – я все больше удивляюсь сам себе – Сейчас в православии – киваю на Библию в руках женщины – Есть несколько мощных мыслителей.
– И кто же? – Брежнева явно заинтересовалась.
– Например, Александр Мень. Я недавно с ним даже имел беседу.
– Ты? С православным батюшкой??
– С диаконом – уточнил я – Столкнулись с ним на антирелигиозной выставке в Манеже. Очень умный человек, хотя и заблуждающийся.