Мои движения стали более сексапильными, руки заскользили по бедрам. Не прошло и мгновения, как к моим рукам присоединились чьи-то другие. Я развернулась и увидела высокого брюнета с потрясающе очерченным подбородком и обжигающим от желания взглядом. Я представила, что это мог бы быть Марат, и подалась к нему. Соединение наших алкогольных паров сотворило чудеса: я почувствовала такой прилив жара, что закипела кровь.
Через пять минут мы уже находились в одной кабинке туалета и жадно хотели друг друга. Мне было совершенно все равно, кто это, как его зовут и что ему надо. Я удовлетворяла собственные желания и претворяла в жизнь фантазии о Марате. Может, после этого случая я стану относиться к нему спокойнее? Или наоборот... Не важно. Я требую любви!
Парень отблагодарил меня за все белой дорожкой. Как ни странно, хоть это и запрещено, в модных столичных заведениях всегда есть некое подобие полочки, которое так и напрашивается к целесообразному использованию. Я затянула полдорожки и передала ему трубочку, заботливо скрученную из стодолларовой купюры.
— Спасибо, детка. Ты не только хорошо танцуешь, но и хорошо отдаешься. Позвони мне, если будет грустно. Я тебя на кабрио прокачу. — Брюнет сунул мне в сумочку эту самую стодолларовую купюру, на которой был написан его телефон, и вышел из кабинки.
Мои мозги улетели. Черепная коробка временно осталась в гордом одиночестве. Я села на толчок, взяла сумку, долго рылась там, пока не нашла таблетки от зачатия, запила сразу две водой из-под крана и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Молодая блондинка с почти безупречной смуглой кожей, которая досталась ей от мамы, с большими зелеными глазами и слегка размазанной тушью смотрела мне в глаза и думала о том, что бит за дверью туалета — это все ничтожно, низко и совершенно не ценно для человеческой жизни. Люди пьют, курят, косячат, трахаются и разъезжаются по домам, чтобы на следующий день проснуться с квадратной головой и угрызениями совести.
Может, таким образом выходит негативная энергия, как во время ритуальных танцев африканских племен? Или это приоткрывается затворка второй личности, сидящей где-то глубоко в душе? Я не знаю.
Оказалось, что у меня уже давно звонит телефон. Я опять опускаю руку в сумку, нащупываю мобильник — и тут вызов от Людки обрывается. Наверное, мне пора выходить из туалета. Должно быть, меня потеряли. Тем более что на часах почти пять утра, и на танцполе остались одни жаворонки.
Я наскоро умываюсь, подтираю тушь и выхожу. Моей компании уже нет там, где мы танцевали. Блин! Может, они у бара? Я прохожу по уже полумертвому от алкоголя и сонливости танцполу, продвигаюсь к бару, меня хватает за руку Валера, по-приятельски похлопывает по оголенному плечу и вручает стопку виски.