К 1944 г. империя Гиммлера стала самой могущественной фракцией рейха. Полиция, гестапо, служба безопасности, концлагеря, боевые формирования СС, службы разведки, оружие возмездия, а позднее и армия резерва и лагеря для военнопленных одни за другими оказывались в загребущих руках жадного до власти рейхсфюрера СС. Если бы дело дошло до противостояния, даже хитрый Борман не смог бы составить ему эффективную конкуренцию.
На протяжении всей войны СС были самым решительным сторонником экстремальных действий на Востоке. Можно сослаться на мнение Гиммлера о растущем спросе – по мере того как экспансия на Восток достигала своего пика – на политическую войну, выраженном в частном порядке Шелленбергу и Науману, двум своим близким помощникам.
«Русским никогда не следует обещать национальное государство. Мы бы тогда приняли на себя слишком много долговых обязательств, как это делают некоторые круги вермахта, и в один прекрасный день за них пришлось бы расплачиваться. На вопросы о политическом будущем своей родины – если русские поднимут их – можно отвечать только в том смысле, что руководство абсолютно точно воздаст по справедливости (Gerechtigkeit widerfahren lassen zvird) всем нациям в по-новому организованной Европе… и что пока русский народ освобождается от большевизма ценою крови немецкого солдата; более того, для [русского] крестьянина даже нынешнее состояние дел является существенным улучшением по сравнению с прошлым…»
Год спустя, в октябре 1943 г., Гиммлер произнес две программные речи – 4 октября перед группой старших офицеров СС в Позене (Познани) и 14 октября перед другой группой офицеров в Бад-Шахене. Оба выступления подтвердили, что, по крайней мере на первый взгляд, он не изменил свою позицию ни на йоту.
В долгосрочной перспективе, заявил он, жители Востока «не были способны обеспечить дальнейшее развитие культуры». Отдельные лидеры являются исключительными феноменами, «вызванными удачным кровосмешением – разумеется, неудачным для нас, европейцев…». На самом деле славянин был «необузданным зверем, который мог мучить и причинять другим людям такую боль, какую и дьявол не мог себе вообразить». Отсюда железное подтверждение тезиса «низшей расы»: «Нам следует заречься от притворного товарищества, ненужного милосердия, фальшивой мягкости и ложных оправданий для самих себя». Очевидно, что «в этой войне лучше погибнуть русскому, чем немцу». Только в этом отношении тезис 1941 г. был изменен под давлением обстоятельств: использование русских на стороне немцев было оправдано, если они обеспечивали рейх пушечным мясом и рабочей силой. А относительно условий их работы было сказано следующее: «Как обстоят дела у русских или чехов, мне совершенно безразлично… Живут ли эти народы в достатке или умирают от голода, интересует меня только в той мере, в какой они нужны нам в качестве рабов для нашей культуры. Упадут ли замертво от истощения 10 тысяч русских самок во время рытья противотанкового рва, интересует меня только до тех пор, пока противотанковый ров не закончен на благо Германии».