Я научилась и больше не попадаю в такие ситуации. Пусть даже меня считают за это тираном и самодуром, но мое видение всегда важнее. Мне приходилось просматривать 900 танцоров, чтобы выбрать из них четверых. Чтобы сказать 896 танцорам, что они не вполне подходят, нужно обладать стальным характером и очень не желать провала. Мне все равно, что агенты и администраторы, собирающие людей на кастинг, устали. Если из 100 человек, присланных ко мне, я не выбрала никого, кто по-настоящему заинтересовал бы меня, я просто говорю: «Пришлите других». Да, я буду извиняться, говорить, что, мол, такой уж отвратительный у меня характер, но никакого чувства вины и неловкости за этими извинениями нет. Не должны их испытывать и вы, когда попадаете в такое положение.
Самые досадные неудачи случаются из-за сдающих нервов. Все вроде бы идет хорошо, вот только не хватает смелости и наглости, чтобы постоять за свою идею и реализовать весь ее потенциал. Въедливый страх выглядеть в глазах других глупо не позволяет говорить правду. Хотелось бы иметь от него лекарство. Но единственное, что у меня есть, – неоспоримость опыта, который подсказывает, что выглядеть глупо – это хорошо. Это укрепляет дух. С годами начинаешь ценить это все больше и больше, а стремление не показаться глупым исчезает вместе с уходящей молодостью. (Помните ответ долгожителя, которого спросили, в чем его секрет: «Мне больше не досаждают сверстники».)
Встречаются провалы и от повторений. Я хореограф, и я постоянно вынуждена возвращаться к прошлому. Репертуар хореографа – его хлеб насущный. Приходится постоянно ставить полюбившиеся публике произведения, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Художникам не нужно рано вставать, чтобы за комиссионные переписать «Звездную ночь» Ван Гога, а на вырученные деньги купить новый холст; Сол Беллоу не переиздает «Хендерсон – король дождя», чтобы заставить людей прочесть его новую книгу. Хореографы же ставят танец, на репетициях обучают ему танцоров, выпускают его на сцену и, если он имеет успех у публики, обучают ему других танцоров, чтобы те исполняли его снова и снова. Замечательно, что людям нравятся мои старые работы и они хотят видеть их на сцене, но проходит время, и я начинаю чувствовать себя, как, должно быть, чувствует себя Брюс Спрингстин, когда поклонники на каждом концерте требуют, чтобы он пел Born to Run.
Повторение становится проблемой, если заставляет цепляться за свои прошлые успехи. Пока мы держимся за то, что хорошо работает, мы не пытаемся пробовать новое. Мы забываем, что, впервые создав что-то значимое, мы не следовали готовой формуле успеха. Мы трудились на неисследованной территории и следовали за своими инстинктами и чутьем, не думая, куда они могут нас привести. Только оглядываясь назад, мы видим тропу. Тропу, которую сами и проложили.