Я также прислушивалась к мнению тех, кому доверяла. Подруга рассказала мне, что во время представления сидела рядом с женщиной, которая, слушая одну песню, прикрывала ладонью глаза, а затем, слушая другую, прикрыла уши. Во время перерыва она спросила у нее:
– Что-то случилось? Вам не понравилось?
– О нет, – ответила она. – Мне все нравится. Просто этот пир духа слишком обилен для моих органов чувств.
Похожий отклик я получила от другого друга – крупного руководителя. Он сказал мне: «Ты стараешься дать публике слишком много. Рассказывай в каждой сцене о чем-нибудь одном, а не обо всем сразу».
Преобразование – процесс жестокий. Сокращая текст и переставляя слова на компьютере, вы не причиняете никому боль, слова не станут жаловаться. То же и с фильмом во время монтажа или с красками на мольберте. Ни пленка, ни краски не закричат: «Так нечестно!» Я же работала с людьми. И видели бы вы лица этих людей, когда я увеличивала одну роль, а другую сокращала!
Одной из наиболее важных перемен был свет, который необходимо было убрать с оркестра, чтобы дать понять публике, что главные рассказчики на сцене – танцоры. И тут музыканты, которые обычно ведут себя как настоящие профи, вдруг зароптали. В конце концов им пришлось понять, что и в их интересах тоже, чтобы шоу заработало на полную мощь. И стало так.
Долгие годы, проведенные в мире танца, научили меня понимать звездный образ мышления талантливых исполнителей. Я действительно требовала от них очень много. Днем им приходилось отрабатывать новый материал, а вечером вкладывать душу в старую версию спектакля, так страшно раскритикованного. И так до тех пор, пока новая версия не будет готова. Поэтому каждую роль, которую я сокращала, я пыталась компенсировать, увеличив в другой части шоу.
Это была очень опасная работа, практически как с током высокого напряжения. Если что-то меняешь, нужно быть на 100 процентов уверенным, что изменения оставляют в выигрыше все стороны. Необходимо отбросить то, что не работает, и заменить тем, что работает. Я знала, что у меня есть лишь один шанс все исправить. Если я что-то поменяю, потом передумаю и вернусь к старому, я начну терять доверие труппы. Разве мы не меняли эту сцену, потому что она не работала? Отчего теперь она вдруг стала лучше? Я не добивалась идеального решения каждой проблемы, но мне просто необходимо было сделать что-то, что дало бы нужные результаты.
Даже после того, как мы сократили второстепенные роли, убрали несколько песен, в центр повествования поставили единственный конфликт между главными персонажами, публика все еще оставалась в замешательстве. Тут-то и пригодились замечания бессердечных критиков. Мой сын Джесси проделал замечательную работу. Зная, что я плохо перевариваю чтение газетных рецензий, он изучал их все, откидывал самую ядовитую часть, а оставшееся пересказывал мне, сосредоточившись на самой сути. Он составил таблицу комментариев, и, когда мы находили в ней проблему, на которую указывали как минимум двое, приходилось соглашаться, что с ней надо что-то делать.