Не меньшую головную боль доставил и выбор музыки. Я истратила 800 долларов на компакт-диски Рэя Чарльза, Би Би Кинга и Вана Моррисона и уйму времени на их прослушивание. Ничего не подходило. Наконец один из друзей, увидев, как я, почти отчаявшись, тону в тоске блюза, предложил послушать скрипача Марка О’Коннора. Сочетание в его игре блюза и джаза могло идеально подойти для моего замысла. О’Коннор (дай Бог ему счастья!) написал такую пронизывающую, сочную и романтическую композицию, что назвать ее блюзом можно было лишь по ошибке.
В итоге четырнадцатиминутная танцевальная композиция, праздничная, шумная суета на колесах, известная сейчас под названием Westerly Round («Все дальше на Запад»), не имеет ничего общего с моим первоначальным замыслом. Переселенческая метафора отставлена в сторону, забыт печальный блюзовый саундтрек, забыта и сама печальная история притеснения. Единственное, что осталось и дошло до сцены, – сцепленные руки танцоров. Это доминантный образ в отрывке с тремя юношами и девушкой. Если он казался правильным создателю фигурок на глиняном сосуде, то и для меня он был правильным. Сработала память предков.
Когда вы осознаете силу памяти, то начнете понимать, как много полезных и интересных идей можно найти там, где раньше вы не стали бы и искать. Весь фокус в том, как их извлечь, потому что нельзя вечно сидеть и ждать, когда в научном разделе «Нью-Йорк таймс» появится заметка про древний горшок и подтолкнет вас к действию. Иногда нужно просто взять и начать копаться в глубинах своей памяти.
Возможно, в моем случае это объясняется тем, что моей профилирующей дисциплиной была история искусств и меня учили правильно смотреть на вещи, но на самом деле меня как магнитом тянуло к образам – картинам, фотографиям, фильмам или видео. Все это источники вдохновения для меня.
На последнем курсе, разрываясь между желанием изучать искусство и все более непреодолимой жаждой танцевать, я утешалась тем, что дневала и ночевала в зале танцевальных коллекций Нью-Йоркской публичной библиотеки.
Не знаю, что побуждало меня это делать. Не помню, чтобы, проснувшись утром, я решала: «Ладно, сегодня пойду изучать изображения танцующих людей». Как будущий искусствовед, я и так целыми днями смотрела на фотографии, картины и скульптуры и верила, что все изображаемое оказалось там не зря. Поэтому логично, что в один прекрасный день я спросила себя, почему бы не посмотреть на фото и картины с танцами, ведь это то, что мне действительно нравится. Так я и сделала.
Нью-Йоркская публичная библиотека – одно из крупнейших хранилищ литературы о великих мастерах танца. Я попросила куратора принести мне фотографии женщин-новаторов танцевального искусства – Айседоры Дункан, Рут Сен-Дени, Дорис Хамфри, Марты Грэм. Я знакомилась по фотографиям с азбукой их движений, выделяя то, что было полезным для меня, и игнорируя то, что таковым не казалось. Я прикасалась к снимкам, пытаясь соединиться с их движением в момент запечатления на фотографии. И неважно, какое при этом у них было лицо, или макияж, или одежда, – ничего, что связано было с их сияющей оболочкой или моим тщеславием. Я пыталась понять, как работало их тело, пыталась выявить их двигательный потенциал и «впитать» его в себя точно так же, как я это делала в классе, когда отрабатывала движения великих танцоров – своих учителей.