Говорящая вздохнула:
— Веришь, мне тогда будет уже все равно, — она улыбнулась, — Главное, что это буду делать не я.
— Ты хочешь сказать, что живешь с этим всего пять месяцев? — на пальцах подсчитал я время.
— Да.
— И ты уже готова отказаться от жизни?
— Ты хочешь сказать, я поступаю хорошо? — процедила она сквозь зубы.
— Это ведь не твой выбор…
— Вот именно! За меня решают! Ненавижу, когда за меня принимают решения!
— Я живу с этим почти с детства, — заговорил я, а девушка притихла, — Я не помню, когда впервые столкнулся с потусторонним. Кажется лет в десять.
Может и раньше, я не помню. С тех пор я стал другим. Видящим, как называют меня. … Даже не знаю, как вас всех обозвать. Те, кто связан с тем же с чем и я. И я смирился. Я принял это, как часть себя. Да, не спорю, я бы хотел жить обычной жизнью, я бы хотел отказаться от всего этого. Но для меня важнее то, что я могу принести кому-то пользу. Я могу кого-то уберечь от опасности. Для меня сейчас важнее всего, понять, что случилось с моими друзьями.… Даже не так! Мне важно знать, кто их убил. И отомстить. Даже если я слабее, даже если у меня шансов ноль, я буду бороться. Несомненно, я хочу знать, откуда у меня этот дар, это проклятие. Но это не самое важное на данном этапе жизни. Я должен помочь им, а уже потом себе. Понимаешь разницу?
— Да. Только разница в том, что ты можешь нести пользу. А я нет.
— Можешь.
— Нет! — почти выкрикнула она.
Лес мгновенно отступил назад, выпуская машину на залитые солнцем поля.
— За поворотом уже деревня, — спокойным тоном сообщила блондинка, будто ничего не произошло, и никакого разговора не было.
Ничего, Нильская, я тебе еще вправлю мозг, только дай мне время.
Олеся вывернула руль вправо, машина послушно свернула с трассы на грунтовую дорогу. Подпрыгивая на кочках, мы добрались до небольшого колодца. Низкие ветки, растущих по бокам от дороги деревьев, царапали окна, стараясь пробиться в салон автомобиля. Свернув влево, машинка поспешно покатилась по пыльной неасфальтированной дороге. В поле зрения появились первые дома. Разница между ними была грандиозная.
Вот перед тобой каменный трехэтажный дом, даже скорее усадьба, с небольшим садиком, за высокими коваными воротами. А рядом покосившаяся от времени избушка с проломленной соломенной крышей и низкими, почти вросшими в землю, оконцами.
Нильская притормозила возле двух старушек, сидящих на лавочке под раскидистой березкой.
— Я сейчас, — хлопнув дверью автомобиля, она подбежала к бабулькам и что-то, отчаянно жестикулируя, им втолковывала.
Плюхнувшись обратно на сидение, с горечью пробормотала: