Карен быстро смотрит на фото, которое достала из сумки. 1970 год, улыбающиеся молодые женщины и мужчины на каменных ступеньках и дети, играющие в траве. Перевернув фото, она кладет его на стол перед Харальдом Стееном.
— Не помнишь, кто здесь на снимке, а, Харальд?
Она терпеливо наблюдает, как он медленно тянется за очечником, расправляет дужки, надевает очки. Не берет фотографию в руки, наклоняется и изучает ее, нахмурив брови. Секундой позже он смеется. Сухим безрадостным смешком. Потом глубоко вздыхает.
— Боже милостивый, где ты ее взяла?
— В фотоальбоме Сюзанны. Насколько я понимаю, люди на фото жили в коммуне, которую организовали здесь ее родители. Проблема в том, что в альбоме не указаны фамилии, только имена. Я написала их на обороте.
Не переворачивая снимок и даже не беря его со стола, Харальд Стеен продолжает молча его рассматривать. Надежда Карен тает, она смотрит на его лицо, в котором не читается ни тени узнавания. Почти пятьдесят лет минуло, думает она, он, должно быть, не помнит и что ел нынче на завтрак.
Харальд Стеен поспешно отодвигает от себя снимок, снимает очки, откидывается на спинку стула.
— А какой тебе прок от фамилий, позволь спросить?
— Может, и никакого, — искренне отвечает она. — Я просто пытаюсь составить себе картину Сюзанниной жизни и подумала, вдруг есть хотя бы маленькая вероятность, что она поддерживала связь с кем-нибудь из тех, кто жил здесь в ту пору. Может, с кем-нибудь из детей.
Харальд Стеен хмыкает.
— Вряд ли, она ведь даже с родной дочерью связь не поддерживала. Да и мне редко когда словечко скажет, хоть и жили мы по соседству. Сюзанна была тяжелым человеком, вот что я тебе скажу. Чердак у нее был не в порядке, по-моему.
Харальд Стеен стучит себя по голове, и Карен маскирует разочарованный вздох еще одной улыбкой.
— Н-да, зря я надеялась… На днях в “Зайце и вороне” говорила с Йаапом Клусом, Эгилем Йенссеном и Оддом Марклундом, и из них тоже никто не мог вспомнить фамилии, так что ты в хорошей компании. Да ведь и прошло уже без малого полвека, в общем-то я другого и не ожидала.
На сей раз Харальд Стеен хмыкает сердито, да так энергично, что из носа вылетает капелька, прямо на вязаную скатерть.
— Клус и Йенссен! Да они никогда ничего толком не знали. Сидят в кабаке да хвастают, всю жизнь только тем и занимались. Я тебе вот что скажу: коли у них и есть мозоли, то вовсе не от весел. Марклунд, тот получше, но как уж он умудряется общаться с остальными двумя, один Бог ведает. “Хорошая компания”. как тебе не стыдно этак говорить.
Он крепко сжимает ручку чашки, Карен видит, что рука его дрожит, когда несет чашку к губам. Только бы не случился сердечный приступ, думает она. У меня нет ни времени, ни сил. Что мне тогда делать?