— Да, — вспомнила Жар-птица, поправляя платье, и задумчиво наматывая локон на пальчик. — Меня звал шепот приведения… Помнишь, оно пропало? Кстати, где оно сейчас?
— Его больше нет… — пожал плечами чернокнижник, грустно улыбнувшись. — Жена Баюна много магичила, но своей магии у девицы не было с рождения, для того, чтобы творить, ей были необходимы души мёртвых.
— Что? — переспросил Баюн, округлив глаза. Огненная шикнула на кота, дабы соблюдал приличия и закрыл рот, они, между прочим, о важных вещах разговаривают.
— Да, я вспомнил, — ответил Прекрасный, — существует в мире один артефакт в виде обычной цепочки, который затягивает в себя души умерших, перерабатывая их в магическую субстанцию, которой можно пользоваться в своих интересах, если уметь, конечно же. Только после магического акта остаётся запах… сирени, кажется.
— То есть, я виноват в смерти друга? — мотнул головой Баюн, но в ответ получил лишь скорбное молчание. После данных вестей кот отвернулся от всех и свернулся клубочком, кажется, он тихо плакал.
«Я ведь думал, он полетает-полетает и вернётся… а оно вот как», — витали мысли в голове большого черного кота.
— Если приведения больше нет, то каким образом оно шептало мне, куда нужно пойти? — недоумевала Огненная.
— Это было не приведение, а замок. Сам замок шептал и направлял тебя, — объяснил Константин. — Жена Баюна умерла, так же как и все заговорщики во время чистки Огненной и Соловья. А как вы развлекались, пока моя персона сделала остановку в этой жизни и решила почить с миром?
— Ну-у-у-у… — протянул многозначительно Серый, вглядываясь в ясное небо.
Тут зеркало начало шутить: сначала показала Огненную, рыдающую около кровати Бессмертного. Сама Жар-птица в этот момент подавилась чаем, сузив глаза.
Затем вредный артефакт показал, как шпион вылавливает всех бывших невест Кощея и конкретно подчищает всем память, матерясь сквозь зубы, потому что действие это очень болезненное для обоих сторон.
Потом следовал интересный фрагмент, как уставший, ободранный и вонючий после войны Соловей плетется по коридору, а мимо шедшего служку выворачивает от амбре пота и тухлятины.
Кажется, кто-то из компании заскрипел зубами, пока Прекрасный прятал улыбку, стараясь не расхохотаться.
Следующий фрагмент тоже своеобразный: Арина напивалась вдрызг и выговаривалась, хоть помещение было пустым, но это не помешало пьяной девице закатить истерику:
— Муж? МУ-у-уж! Обожрался груш, тварь… На войну ушел, лишь бы меня не видеть! Разве я такая страшная? Да я красавица! И вообще… не знала, что так получится… И, вообще, я его люблю, а он сволочь… ду-у-ура-а-а-а!