— А ну живее, толстопуз! — крикнул кто-то из хохочущих молодых людей. — Давай, давай, поактивнее! Напоминаю: трое из вас, те, кто проявит себя хуже других, сегодня умрут! А победитель получит бабу на целую ночь!
— А если победит баба? — спросил другой.
— То она эту ночь проведет одна, это тоже награда хоть куда! — сообщил ему лидер, вызвав одобрительный гул соратников: мол, по заслугам и награда.
Вот ведь, на вид нормальные люди, явно книжки в детстве читали хорошие, родители их, скорее всего, лаской и заботой не обделяли, что такое общечеловеческие ценности, они тоже наверняка знали. Откуда же это вылезло в них? Или оно было всегда и сейчас просто выперло наружу? А может, и на том свете они были такие, просто все это делалось не явно, не напоказ, сдерживали их кое-как законы и общественное мнение? Жека мне как-то года три назад рассказывал, что накрыл один клуб из тех, что назывались «элитными» и предназначались для отдыха крайне состоятельных граждан. Так вот, в подвале, оборудованном в стиле испанской инквизиции, он чего только не нашел, ассортимент там был гигантский — от дыбы до «испанского сапожка». И кровью свежей вперемешку с кусками человеческой кожи там все заляпано было так, что даже его начало потряхивать.
— Люди иногда ведут себя как редкостные свиньи, — заметила Фира. Она, сузив глаза, смотрела на происходящее, и оно ей тоже явно не нравилось.
— А мне их не жалко. — Голд явно прокачал ситуацию и говорил даже не шепотом, а вполголоса. Гвалт стоял такой, что все равно его, кроме нас, никто услышать и не мог. — Я про рабов. Если люди мысленно уже готовы прогнуться, то вопрос только в том, как быстро они себе хозяина найдут.
— Этим придуркам повезло, что они обосновались далеко от кочевников, — заметил я. — С таким подходом к собственной безопасности они там долго не протянули бы.
— Им повезло, что мы такие лопухи, — самокритично ответил мне Голд. — Но прозревший глупец уже не глупец. Как думаешь, парни уже на позиции?
— Давай еще пару минут подождем, — предложил ему я. — Время не поджимает пока.
— Ну это совсем уже халтура. — Юноша с зализанными волосами показал на одного из рабов, плотного мужчину, который, видимо, совсем вымотался и с трудом передвигался по поляне. — Безобразие! Что за тормоз?!
— Ага, — кивнул носатый парень, которого я, кстати, узнал, он был среди тех, кто тогда Азиза убивал. — Сейчас.
Он легко вскочил на ноги и подхватил одну из дубинок, которые лежали сваленными в кучу. Легко, как бы играючи помахивая дубинкой, носатый подошел к пыхтящему толстяку, сидящему на траве, и, наклонившись, сочувственно спросил у него: