Собственно, вопроса: «Где наши?» — особо и не возникало. Мы просто двигались на шум и стрельбу.
— Слушай, а этот был шустрее, — азартно твердил Одессит Фире, когда мы догнали их почти в самом конце бункера, они замыкали отряд. — Он даже двигался по-другому, не как те, из предыдущей комнаты.
— Он не двигался быстрее, он от тебя сбежать пытался, — расстроила его Фира. — Еще немного — и я сама доброй волей отдамся в их костлявые руки, так мне надоела твоя болтовня.
— А потом она удивляется, чего мы евреев не любим? — Одессит закхекал. — Так ото ж!
— Можно подумать, что ты русский? — всплеснула руками Фира. — Жора Циклер!
— Я одессит, — гордо заявил тот. — Это и половая ориентация, и национальность, и даже диагноз, чтоб ты знала!
— Один другого краше, — поделился я своими мыслями с Джебе, и тот подтвердил согласие со мной кивком.
— Ой! — Одессит застыл на месте. — Так мне же ж бежать надо. В Сватбург!
— Спохватился, — щелкнул его по носу я. — Будем мы тебя ждать. Все уже. Кто надо, тот в пути. А ты остался тут. Фира, ты как?
— Нормально. — Она отмахнулась. — Настя подлечила. Я даже удивилась: чтобы она — и сделала что-то доброе для меня?
— Что же вам в мире-то не живется? — посетовал я. — У нас толком нет даже ничего, что вы все делите?
— И не говори, Сват. — Одессит решил меня поддержать. — Это бабье…
Я понял, что с такими разговорами вообще все на свете пропущу, и поспешил вперед.
Тем временем Голд, Настя и остальные добрались до гермодверей, ведущих в самое последнее помещение бункера. За этими дверями слышался шум, мало того, время от времени там раздавались гулкие удары. Обитатель помещения явно хотел выйти наружу.
— Это чего же там такое? — удивился Кин. — Точнее, кто?
— Генерал там, — ответив ему, я переглянулся с Настей.
— Генерал? — еще сильнее изумился Кин. — Какой генерал?
— Самый настоящий. — Удары были неслабые, дверь подрагивала. — Боевой и мертвый, с пулей в голове. Это он в свое время мне презентовал портки и ствол, а Насте — канцтовары.
— И ножик Павлику, — уточнила Настя. — Только тогда он себя спокойнее вел.
— Кстати, — призадумался я. — А как мы его убивать будем?
— А в чем проблема? — Голд глянул на дверь. — Все по процедуре, не он первый. Но, надеюсь, последний.
— Да он не такой, как те. — Я мотнул подбородком в сторону темного бункера. — Видишь ли, этот генерал не скелет. Он мумифицировался. Сам посуди: он там в двери долбится, как птица в клетке, и ему хоть бы хны. Кабы у нас сабли какие были или мачете, мы бы его хоть разрубить смогли на куски, а так… Я боюсь, что его даже пули не возьмут, в плоти застрянут, это как в подушку стрелять.